Здесь настал конец пути. Теперь все наши пленные впервые вышли на берег. Работали они много и охотно, сменяя друг друга, усталых сажали на барк. Будь у нас каноэ или лодки, мы могли бы на маленьких судах при помощи людской силы пройти еще двести миль вверх по реке. Наше же судно дальше идти не могло.
Окрестность была в зелени, приятна глазу и полна скотом, но людей мы видели очень мало. При этом мы заметили, что местные понимают наших пленных не лучше, чем нас. Очевидно, они принадлежали к различным народностям и языкам. До сих пор мы не видели хищных зверей, по крайней мере поблизости, если не считать случая, происшедшего за два дня до достижения нами водопада. Тогда мы увидели трех чудеснейших леопардов – они стояли на берегу реки с северной стороны, в то время как все наши пленные находились по другую сторону. Пушкарь первым заметил хищников, побежал за мушкетом, забил в дуло лишнюю пулю сверх заряда
[45]
и подошел ко мне:
– Ну-с, капитан Боб, где ваш князек?
Я вызвал его.
– Ну, – сказал ему пушкарь, – предупредите, чтобы ваши подданные не пугались. Они увидят, как эта штука у меня в руках заговорит огненным языком с одним из зверей и заставит его погибнуть.
Бедные негры, несмотря на все объяснения князька, выглядели так, точно их сейчас убьют, и уставились на нас, ожидая, чем все это закончится. Внезапно пушкарь выстрелил. Будучи отменно метким стрелком, он двумя жеребейками угодил зверю в голову. Леопард взметнулся на задних лапах, прыгнул, широко раскинув передние лапы, упал навзничь, ревя и содрогаясь, и издох. Еще два, испуганные огнем и шумом, бежали и вмиг скрылись из виду.
Но леопарды и наполовину не так перетрусили, как наши пленные. Четверо или пятеро из них рухнули, словно подстреленные; другие попадали на колени, протягивая к нам руки, то ли взывая о милости, то ли умоляя не убивать их, не знаю. Мы сделали князьку знаки, чтобы он приободрил дикарей, но привести их в разум ему удалось только после долгих хлопот. Да и сам князек, несмотря на то, что мы подготовили его, подскочил на месте, точно хотел прыгнуть в реку.
Увидев, что хищник убит, я решил заполучить его шкуру и знаками приказал князьку послать людей снять ее. Как только он произнес слово, четверых добровольно вызвавшихся отвязали, и они тут же прыгнули в реку, переплыли ее и принялись за работу. Князек изготовил ножом, который мы ему подарили, четыре деревянных ножа так искусно, что я в жизни подобных не видел. Меньше чем через час его люди принесли мне шкуру леопарда. Она оказалась чудовищно большой: от ушей до хвоста в ней было около семи футов, да в спине в ширину около пяти футов; и пятна на ней были расположены чудесно. Шкуру этого леопарда я много лет спустя привез в Лондон.
Можно сказать, наше дальнейшее продвижение закончилось. Мы оставались без корабля – наш барк плыть дальше не мог и был слишком тяжел для переноски. Но так как речной поток здесь не заканчивался и река продолжала течь дальше, мы спросили наших плотников, нельзя ли разобрать барк и из его частей сделать три-четыре маленькие лодки, в которых можно будет продолжать путь. Плотники ответили, что это возможно, но работа будет долгой, к тому же у нас нет смолы или дегтя, которые необходимы, чтобы сделать лодки водонепроницаемыми, и нет гвоздей, которыми надо скрепить доски. Но потом один из плотников сказал, что как только доберется до какого-нибудь большого дерева неподалеку от реки, то в срок, вчетверо меньший, обещает сделать одно или два каноэ, которые будут служить нам не хуже, чем лодки. К тому же, если мы наткнемся на водопад, каноэ можно вытащить на берег и милю-две пронести на плечах.
Поэтому мы отбросили сожаления и, заведя фрегат в бухту, где в реку впадал небольшой ручей, оставили его там для первого, кто найдет, а сами двинулись дальше. Мы провели почти два дня за тем, что распределяли поклажу и грузили ее на буйволов и негров. С порохом и пулями, о которых мы заботились больше всего, мы поступили следующим образом: мы рассыпали порох по кожаным мешочкам, то есть по мешкам, изготовленным из высушенных шкур, шерстью внутрь, чтобы порох не отсырел. Эти мешочки мы вложили в другие, из буйволовой шкуры, шерстью наружу, так что сырость никак не могла проникнуть внутрь. Это средство оказалось настолько хорошим, что в самые сильные ливни, под которые мы попадали, – а некоторые из них были очень обильными и продолжительными – порох у нас всегда оставался сухим. Кроме этих мешочков, служивших нам главным запасом, мы каждому выдали еще по четверти фунта пороха и по полфунта пуль. Поскольку этого количества было достаточно для наших каждодневных потребностей, мы не хотели в жару носить на себе больше тяжестей, чем необходимо.
Мы держались берега реки, поэтому имели мало сношений с жителями окрестностей. К тому же, так как наш барк был загружен съестными припасами, нам не приходилось их пополнять. Но теперь, когда пришлось передвигаться пешком, мы вынуждены были пуститься на поиски продовольствия. Первым местом на реке, у которого мы задержались, было негритянское поселение, хижин пятьдесят, с числом жителей человек в четыреста; они все высыпали из своих жилищ и уставились на нас. Когда появились наши пленные, местные обитатели начали хвататься за оружие, думая, что наступают враги. Но наши негры знаками (так как местного языка не знали) объяснили, что они сами взяты в плен, безоружны, связаны по двое и что за ними идут люди, которые явились с солнца и могут, если захотят, перебить всех, а затем снова оживить. Эти люди не причинят им вреда и идут с миром. Поняв это, местные сложили копья, луки и стрелы, воткнули в землю двенадцать больших шестов в знак мира и поклонились, выражая покорность. Но, увидев белых бородатых людей, в ужасе с криками бросились прочь.
Мы держались в отдалении, поскольку наш вид был им непривычен. Наши пленники объяснили туземцам, что нам требуются съестные припасы, и те пригнали несколько голов скота, ибо в окрестности было множество коров, буйволов и оленей. Наш мастер, у которого имелся большой запас собственных изделий, подарил им разные безделушки – серебряные и железные пластинки, вырезанные в виде ромбов и колец, и все это очень понравилось туземцам. Они принесли еще всякие неизвестные плоды и коренья, за которые наши пленные охотно принялись. Увидев, что негры едят это, мы последовали их примеру.
Набрав столько мяса и кореньев, сколько можно было унести, мы разделили груз между неграми с таким расчетом, чтобы на человека приходилось от тридцати до сорока фунтов, – это был, по нашему мнению, достаточный груз для передвижения по жаркой местности. Негры не протестовали, они даже помогали друг другу, если замечали, что кто-то начинал отставать. К тому же главная часть нашей поклажи состояла из съестного, а потому с каждым днем убывала в весе – подобно эзоповой корзинке с хлебами
[46]
, – пока мы не возобновляли запасов. Кстати, нагрузив негров, мы развязали им руки, но взамен связали их по двое, нога к ноге.
