Между Мангахелли и другим пунктом, называющимся мысом Святого Себастьяна, как-то ночью прибыло к берегу какое-то европейское судно. То ли из-за ветра, то ли из-за отсутствия лоцмана корабль сел на мель, и снять его не удалось. В это время мы стояли в бухте (или гавани), где, как я уже говорил, была наша условленная стоянка, но мы еще не успели сойти на берег и не видели, таким образом, приказа, оставленного адмиралом.
Нашему другу Уильяму, о котором я долгое время не говорил, однажды очень захотелось сойти на берег, и он пристал ко мне, чтобы я дал ему небольшой отряд, с которым можно было бы без страха осмотреть окрестности. Я был против этого по многим причинам и, между прочим, сказал, что он мало знает здешних туземцев, они народ вероломный и я не хочу, чтобы он уходил.
Но настойчивость Уильяма заставила меня уступить, так как я всегда полагался на его рассудительность. Короче говоря, я дал ему разрешение идти, но с условием не отходить далеко от берега на случай, что если их что-то вынудит отступить к морю, то мы смогли бы заметить их и перевезти на лодках.
Уильям ушел рано поутру. В его распоряжении были тридцать превосходно вооруженных и отменно крепких парней. Шли они весь день и к вечеру подали нам сигнал, что все обстоит благополучно, – для этого они разложили большой костер на вершине заранее обозначенного холма.
На следующий день они спустились с холма по другую его сторону, держась морского берега, как обещали, и увидели перед собой очаровательную долину. Посреди нее текла река, которая несколько ниже, казалось, увеличивалась настолько, что могла поднять небольшие суда. Они немедленно двинулись к реке, и тут их поразил шум выстрела – судя по всему, выстрел был сделан неподалеку. Они долго ждали, но ничего больше не услышали, и пошли вдоль берега реки. То был прекрасный пресный поток, который скоро расширился. Они продолжали идти, пока он внезапно не разлился в нечто вроде небольшого залива или гавани, милях в пяти от моря. Но самым поразительным было то, что, подойдя на более близкое расстояние, они ясно увидели в его устье корабельный врак.
В то время была высшая точка прилива, так что врак не очень возвышался над водой, но по мере того, как они приближались, он становился все заметнее. Вскоре прилив схлынул и врак остался лежать на песке и оказался корпусом внушительного корабля, большего, чем можно было ожидать для этих мест.
Через некоторое время Уильям, взяв подзорную трубу, чтобы получше разглядеть врак, был поражен свистом пролетевшей мимо мушкетной пули, тотчас же вслед за этим он услыхал выстрел и увидел на том берегу дымок. На это наши немедленно выстрелили из трех мушкетов, чтобы узнать, если возможно, в чем дело. На звуки выстрелов на берег из-за деревьев выбежало множество людей, и мои товарищи увидели, что это были европейцы, хотя и неизвестно какой нации. Как бы то ни было, наши, окликнув их возможно громче и раздобыв длинную жердь, поставили ее торчком и повесили на нее белую рубаху в качестве флага мира. Люди на другом берегу разглядели жердь в подзорные трубы, и вскоре наши увидели, как от того берега – как им показалось, но в действительности из другого заливчика – отчалила лодка. Она быстро направилась к нашим, также показывая белый флаг в качестве знака мира.
Нелегко описать удивление и радость обеих сторон при встрече в столь отдаленном краю не только белых, но и англичан. Но можно себе представить, что произошло, когда они стали узнавать друг друга и обнаружили, что они не только земляки, но и товарищи, так как это было то самое судно, которым командовал наш адмирал Вильмот и которое мы потеряли в бурю у Тобаго, после того как условились повстречаться на Мадагаскаре.
Как оказалось, прослышали они о нас, добравшись до южной оконечности острова, и тут же отправились в Бенгальский залив, где повстречали капитана Эйвери. Они объединились с ним и захватили много добычи, в том числе корабль с дочерью Великого Могола и неисчислимыми сокровищами – деньгами и драгоценностями. Оттуда направились они к Коромандельскому побережью, а затем к Малабарскому в Персидском заливе, где также захватили несколько призов, а затем поплыли к южной оконечности Мадагаскара. Но ветры, упорно дувшие с юго-востока через восток, позволили им подойти к острову лишь с севера. Потом яростная буря с северо-запада отогнала их от капитана Эйвери и принудила укрыться в устье залива, где они и лишились корабля. Они рассказали нам также, что слышали, будто и капитан Эйвери потерял корабль неподалеку отсюда.
Осведомив таким образом друг друга о своих приключениях, преисполненные ликования бедняги поторопились вернуться, чтобы поделиться радостью со своими товарищами. Несколько их людей остались с нашими, а остальные отправились обратно. Уильяму так хотелось повидать всех остальных, что с двумя спутниками он отправился на тот берег, в маленький лагерь, где они жили. В общей сложности их было приблизительно сто шестьдесят человек. Им удалось перенести на берег свои пушки, кое-какие боевые припасы, но бóльшая часть пороха отсырела. Как бы то ни было, они соорудили ладные подмостки и поставили на них двенадцать пушек, что являлось достаточной защитой с моря. А на самом конце подмостков устроили корабельный спуск и маленькую верфь, где все усердно работали, строя небольшой корабль, – смею так назвать его, – чтобы отправиться в море. Но работу они бросили, как только узнали о нашем прибытии.
Наши вошли в хижины и были поражены количеством увиденного там добра: золота, серебра и драгоценностей. Но все это, по их словам, было пустяком по сравнению с тем, что имеется у капитана Эйвери, где бы он ни находился.
Пять дней мы дожидались наших, не получая от них никаких известий. Я уже считал их погибшими, но после пятидневного ожидания с удивлением увидел идущую к нам на веслах корабельную лодку. Я не знал, какое отдать распоряжение, и почувствовал себя гораздо легче, когда оказалось, что с лодки нас окликают и машут шапками.
Какое-то время спустя лодка подошла ближе и я увидел, что в ней стоит Уильям и подает нам знаки. Наконец они взошли на борт. Я сразу заметил, что из тридцати человек, отправившихся с ним, налицо было только пятнадцать, и спросил, что произошло с остальными.
– О, – ответил Уильям, – они в полном здравии.
Я с нетерпением стал расспрашивать, в чем дело, и он рассказал нам историю, которая, понятно, всех удивила. На следующий день мы снялись с якоря и направились на юг, чтобы соединиться с кораблем капитана Вильмота в Мангахелли, где и нашли его, немного, как я сказал, обиженного нашим опозданием. Но впоследствии мы успокоили его рассказом о приключении Уильяма.
А так как оказалось, что лагерь наших товарищей был недалеко от Мангахелли, наш адмирал, я, друг Уильям и еще несколько человек экипажа решили сесть на шлюп и проведать их, а после переправить их со всем добром, имуществом и поклажей на наши суда. Так мы и поступили. Мы увидели их лагерь, укрепления, сооруженную ими батарею пушек, все сокровища и людей – все было так, как рассказывал Уильям. После небольшого отдыха мы усадили всех на шлюп и увезли с собой.
Это произошло незадолго до того, как мы узнали, что случилось с капитаном Эйвери. Месяц спустя мы послали наш шлюп обойти берег и, если удастся, выяснить, где он находится. После недельных поисков мои товарищи нашли капитана и узнали, что он лишился корабля и находится в скверном положении, во всех отношениях похожем на то, какое испытали наши.
