Мы дошли уже до конца нашего путешествия. Захвачено нами было столько, что не только самые скупые и самые тщеславные души на свете были бы удовлетворены, но и мы были удовлетворены и заявляли, что большего не желаем. Поэтому встал вопрос, как возвратиться и каким путем пройти, чтобы голландцы не напали на нас в Зундском проливе.
Мы как следует запаслись съестными припасами и, так как намечался поворот муссонов, решили идти на юг и не только пройти, минуя Филиппины, то есть к востоку от них, но и после, по-прежнему держась на юг, попытаться оставить за собой не только Молуккские, или Пряные, острова, но также и Новую Гвинею и Новую Голландию
[130]
. И таким образом, попав в переменные ветры, к югу от тропика Козерога, мы направимся на запад через большой Индийский океан.
Поначалу эта идея показалась чудовищной. Уильям многословно объяснил, что мы не в состоянии взять достаточно съестных припасов для такого путешествия, особенно пресной воды. И раз на пути не будет земли, к которой мы сможем пристать, чтобы обновить запасы, предпринимать это путешествие – безумие.
Но я попросил их об этом не тревожиться, так как знал, что мы можем запастись всем, что нужно, на Минданао, самом южном острове Филиппин.
Сообразно с этим мы, взяв столько съестных припасов, сколько могли достать, двадцать восьмого сентября поставили паруса, причем ветер сначала немного колебался от северо-северо-востока до северо-востока через восток, но впоследствии утвердился между северо-востоком и северо-востоко-востоком. Так мы шли в продолжение девяти недель, так как непогода неоднократно мешала нашему продвижению вперед, и остановились с подветренной стороны у островка на широте в шестнадцать градусов двенадцать минут – названия островка мы так никогда и не узнали, так как ни на одной из наших карт он помечен не был. Остановились мы из-за страшного урагана, навлекшего на нас изрядную опасность. Здесь мы продрейфовали приблизительно шестнадцать дней, так как ветры были очень бурные и погода неопределенная. На берегу мы разжились кое-какими съестными припасами, травами и кореньями и несколькими свиньями. Мы считали, что на острове есть обитатели, но не видели ни одного.
Как только погода выровнялась, мы отправились дальше и прошли к южной части Минданао, где загрузились пресной водой и несколькими коровами, но так как климат здесь очень жаркий, не стали засаливать мяса больше, чем на две-три недели. Мы направились далее на юг, пересекли экватор и, оставляя Джилоло под штирбортом, прошли вдоль побережья, которое называют Новой Гвинеей, где на южной широте в восемь градусов снова пристали к берегу в поисках съестных припасов и воды. Тут мы обнаружили кое-какое население, но туземцы бежали от нас и в отношения не вступали. Отсюда мы все еще держали курс на юг и оставили за собой все, о чем хоть как-нибудь упоминали наши карты и планы, и шли далее, пока не добрались до широты в семнадцать градусов, причем ветер все еще дул с северо-востока.
Здесь на западе мы увидели землю, и так как в течение трех дней подряд она не исчезала из наших глаз, в то время как мы шли приблизительно в четырех лигах от берега, стали беспокоиться, будет ли вообще выход на запад или мы будем вынуждены повернуть назад и под конец оказаться среди Молуккских островов. Но наконец земля исчезла, и под всеми парусами мы вышли в западное море, широко открытое на юг и на юго-запад. С юга катились огромные волны, из чего мы заключили, что земли там не имеется на большое расстояние.
Мы держали курс на юг и слегка к западу, пока не пересекли южный тропик, где ветры оказались уже переменными. Тут мы направились прямо на запад и шли так приблизительно двадцать дней, пока не увидели землю прямо перед собой и под бакбортом. Мы направились к берегу, стремясь использовать любую возможность запастись свежими съестными припасами и водой, ибо знали, что вступаем в обширный неизвестный Индийский океан, может быть, величайший океан на земном шаре, ибо перед нами был лишь изредка прерываемый островами морской простор, который опоясывает земной шар
[131]
.
Здесь мы нашли хороший рейд и людей на берегу. Но когда мы высадились, они убежали и не желали ни завязывать с нами какие-либо отношения, ни подходить к нам, и лишь пускали в нас стрелы длиной с копье. Мы выкинули белый флаг мира, но они или не поняли этого, или не пожелали понять. Наоборот, они многократно пробили стрелами наш мирный флаг, так что нам так и не удалось приблизиться к ним.
Здесь мы нашли хорошую воду, хотя было несколько затруднительно добраться до нее, но никаких живых существ мы не видели.
Увидав, что туземцы так робки, что не смеют приблизиться к нам, наши принялись шарить по острову, – если это был действительно остров (ибо нам не пришлось обойти его), – в поисках скота и индийских плантаций с овощами и плодами. Но вскоре они убедились, что в этом деле нужно проявлять больше осторожности и тщательно обыскать каждое дерево и каждый куст, прежде чем двигаться вглубь страны. Так, в один прекрасный день приблизительно четырнадцать из наших товарищей зашли дальше остальных в местность, показавшуюся им возделанной. Но она только казалась такой, в действительности же была покрыта камышом, из какого мы делаем камышовые стулья. Когда они зашли слишком далеко, на них внезапно, практически со всех сторон, обрушился поток стрел, которые были пущены, похоже, с вершин деревьев.
Им не оставалось ничего иного, как только бежать, на что, однако, они не осмелились, пока пятеро из них не были ранены. Да они бы и не спаслись, если бы один из них, более сообразительный, не рассудил следующим образом: хотя врага и не видно и, казалось, стрелять в него бесполезно, все же, быть может, шум стрельбы устрашит его, поэтому нужно попробовать стрелять наугад. Сообразно с этим десятеро из них обернулись и принялись стрелять куда попало, по камышам.
Не только шум и огонь устрашили врага, но, видимо, выстрелы, к счастью, попали кое в кого, ибо, как заметили наши, стрелы, прежде сыпавшиеся густо, перестали лететь, а индийцы перекликаются на свой лад и издают странные звуки, более нелепые и неподражаемо странные, чем все, что наши слышали прежде. Звуки эти походили скорее на вой и лай диких животных, чем на людские голоса, хотя подчас казалось, что они произносят слова.
Заметив, что производимый индийцами шум отдаляется, наши решили, что индийцы бежали, не стали утруждать себя дальнейшим расследованием и отступили. Но худшее из их приключений было еще впереди. На обратном пути им пришлось проходить мимо особенно огромного старого дерева. Что это за дерево, они не знали, но стояло оно подобно старому мертвому дубу в парке, где английские лесничие делают так называемую стоянку, чтобы подстрелить оленя. И находилось это дерево как раз у большой скалы или холма, так что невозможно было рассмотреть, что там позади него.
