— Ну-ну, Дэнни! Нельзя так...
Мальчик обхватил Билла за шею руками и приник к нему, весь дрожа.
— Она собирается причинить мне зло! — визжал он. — Не отдавайте меня! Пожалуйста, не отдавайте меня! Она хочет причинить мне зло!
Билла поразила эта вспышка. Не было никаких сомнений в истинности охватившего Дэнни ужаса. Он буквально трясся от страха.
Краешком глаза он заметил, что Сара встала и шагнула к ним. Глаза ее были полны боли.
— Я... я не понимаю, — проговорила она.
— Просто нервы в последний момент, — объяснил Билл, пытаясь умерить боль в ее глазах. — Вместе с гиперактивном воображением.
— Мне кажется, это нечто большее, чем просто нервы, — возразила Сара.
Билл мягко отстранил от себя Дэнни и удержал его на расстояний вытянутой руки.
— Дэнни, послушай меня. Тебе никуда не придется идти, если ты не захочешь. Но ты должен мне объяснить все эти ужасные вещи, о которых ты говоришь. Откуда все это? Кто тебе это сказал?
— Никто, — пробормотал он, всхлипывая и сморкаясь.
— Тогда как ты можешь так говорить? Почему ты так говоришь?
— Потому.
— «Потому» — это не объяснение, Дэнни. Откуда у тебя такие мысли?
— Ниоткуда. Я просто... знаю!
Сара сделала шаг вперед. Она медленно, неуверенно приблизилась, положила руку на голову Дэнни, принялась нежно поглаживать его вьющиеся белокурые локоны.
Билл почувствовал, как Дэнни под прикосновением Сары застыл, потом расслабился; он видел, как бегали его глаза, потом взгляд снова сосредоточился. Мальчик перестал всхлипывать.
— Ты будешь моим малышом, — заговорила Сара мягким, почти гипнотизирующим голосом, гладя его по голове. — А я буду твоей мамой. И мы втроем вместе с Гербом будем чудесной семьей.
Дэнни заулыбался.
И в этот момент Билл почувствовал почти необоримое желание немедленно все отменить, подхватить Дэнни на руки, выставить Ломов из своего кабинета и никогда больше не позволять им переступать порог Святого Франциска.
И он это желание подавил. Это в его эгоистичной собственнической душе витают отцовские чувства. Он должен отпустить мальчика.
— Ты ведь на самом деле меня не боишься, Дэнни? — ворковала Сара.
Он оглянулся и посмотрел на нее.
— Нет, я просто боюсь там жить.
— Не бойся, Дэнни, мой милый. Сегодня вечером должен пойти снег, значит, завтра будет белое Рождество. Пойдем со мной, и я обещаю, что это Рождество станет в высшей степени незабываемым.
В словах ее прозвучало что-то, от чего Билла по спине прохватил озноб, но он заставил себя выпустить Дэнни и подтолкнул его к Саре. Когда Дэнни обхватил руками ее колени, а Сара заключила мальчика в объятия, у Билла перехватило горло. Он отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
«Я должен его отпустить!»
* * *
— Лучше отменим, Ник, — сказал Билл в трубку. — Снег валит как сумасшедший.
Голос Ника в трубке имел какой-то металлический оттенок, и в нем зазвучала искренняя досада.
— С каких это пор вас пугает небольшой снегопад? Либо вы сами сюда придете, либо — снег там или не снег — я приеду и вытащу вас.
— Правда, Ник, мне и здесь хорошо.
Квинны расстроятся, если вы не появитесь. А, кроме того, сама мысль сидеть одному в сочельник — особенно в этот сочельник — кажется мне не очень удачной.
Билл понимал и ценил заботу Ника. Он всегда проводил несколько рождественских дней с мамой и папой. Но в этом году...
— А я не один. Я проведу его с мальчиками. Это, кстати, напоминает мне, что я должен прямо сейчас пойти на них посмотреть. Увидимся в субботу вечером. Веселого Рождества тебе и Квиннам.
— Ладно, — примирительно сказал он. — Ваша взяла. Веселого Рождества, отец Билл.
Билл положил трубку и пошел по коридору посмотреть на мальчиков. В спальнях было тихо. Всю неделю в холлах царило волнение, достигшее пика при украшении елки и переросшее в экстаз часа два назад, когда он подсматривал, как наверху в столовой в старом, никогда не разжигавшемся камине подвешивали чулки. Но теперь все мальчики лежали в постелях, и те, кто еще не заснул, изо всех сил пытались задремать, ибо все знают, что Санта-Клаус не явится до тех пор, пока весь дом не погрузится в сон.
Рождество. Любимый праздник для Билла. Благодаря окружающим его мальчикам. Они так волновались и радовались в это время, особенно малыши. Горящие глазки, радостные личики, невинные счастливые ожидания и предвкушения. Хорошо бы закупорить все это в бутылки, словно вино, и в течение года выпивать понемножку, когда дела идут ни шатко ни валко.
Господь свидетель, бывают моменты, начиная с пожара прошлым мартом, когда он нуждался бы в паре подобных бутылок. Завтра своего рода рубеж, смертный порог на его жизненном пути: первое в жизни 25 декабря, когда он не сможет позвонить родителям и пожелать им веселого Рождества.
В груди ширилась болезненная пустота. Он тоскует по ним. Никогда не думал, что будет, что сможет так тосковать. Но завтрашний день надо пережить. Мальчики ему помогут.
Удостоверившись, что все спят или почти заснули, Билл спустился вниз и начал выгружать подарки из запертого буфета. Большинство из них было пожертвовано местными прихожанами и упаковано сестрами, обучавшими сирот в соседней начальной школе Лурдской Богоматери. Добрые люди позаботились, чтобы ни один мальчик не остался без пары подарков на Рождество.
Разложив подарки под елкой, Билл отошел и окинул картину взглядом: пихта с тонкими веточками, увешанными разнообразными самодельными украшениями и яркими мерцающими огоньками, стояла на страже над грудами красочных разноцветных коробок, на каждой из которых был ярлычок с фамилией мальчика. Он улыбнулся. По правде сказать, дешевенькое убранство, но во всем этом присутствует подлинный дух Рождества. Похоже, Санта-Клаус здорово рисковал заработать грыжу, совершая в этом году путешествие к Фрэнси. Билл сам начинал ощущать отголоски прежнего рождественского волнения, думая о завтрашнем утре, о том, как он будет стоять на этом самом месте и слушать бешеный шорох бумаги, когда перевозбужденные мальчишки примутся разворачивать подарки трясущимися руками. Он не мог дождаться этого момента.
Билл погасил огни на елке и стал подниматься по лестнице. На полпути он услышал, что в его кабинете звонит телефон, и побежал на звонок. Если это опять Ник...
Но это был не он. Это был Дэнни. И он был в истерике.
— Отец Билл! Отец Билл! — визжал он на высокой ноте пронзительным от ужаса голосом. — Придите за мной, заберите меня! Придите за мной, заберите меня отсюда!
— Успокойся, Дэнни, — выговорил он, заставляя самого себя успокоиться. Хоть он и знал, что это просто очередной приступ боязни на новом месте, непритворный страх в голосе мальчика вызвал прилив адреналина в крови. — Успокойся и расскажи мне.
