– Ты видишь судно? – перебил его Строгов.
– Ничего похожего, – вздохнул Николай.
– Смотри внимательно, друг, на этот берег и на противоположный, как можно дальше, насколько хватает глаз! Хоть что-нибудь – паром, барка, берестяная лодочка?
Николай и Надя, цепляясь руками за стволы берез, растущих на самом краю скалистого берега, вглядывались вдаль, вытягивали шеи, наклонившись над обрывом. Их взгляду открылась огромная панорама. Енисей, ширина которого в этом месте достигает как минимум полутора верст, образует здесь два рукава. Один из них существенно больше второго, но течение в обоих стремительное. Между этими двумя рукавами расположены несколько островов, поросших ольхой, ивами и тополями; выглядят они так, будто вереница судов стала на якорь посреди реки да и зазеленела. Дальше, за ними, уступами громоздятся высокие холмы восточного берега, увенчанные лесом, верхушки которого в этот момент как раз золотились и розовели в лучах восходящего солнца. Енисей, торопливо бегущий от верховьев к устью, в оба конца был виден далеко, сколько хватало глаз. Вся эта величественная панорама плавно закруглялась, на взгляд образуя полукруг периметром в полсотни верст.
Но нигде – ни лодочки: ни на левом берегу, ни на правом, ни на островах. Уходящие согласно приказу все забрали с собой или разрушили. Яснее ясного: если бухарцы не распорядились доставить им с юга материалы, нужные, чтобы соорудить понтонный мост, Енисей послужит хорошим барьером: он их задержит на какое-то время, марш на Иркутск прервется.
– Помнится, – сказал тогда Михаил Строгов, – выше по течению, у последних домов Красноярска есть маленькая пристань. Туда причаливают паромы. Друг, сходим-ка туда, авось найдем там на берегу какую-нибудь забытую лодку.
Николай тотчас устремился в указанном направлении. Надя взяла Михаила за руку и быстрым шагом повела его за собой. Только бы нашлась барка, простая плоскодонка достаточных размеров, чтобы перевезти кибитку или, если это невозможно, переправить хотя бы ее пассажиров, и Михаил Строгов без колебаний попытается форсировать реку!
Двадцать минут спустя все трое подошли к маленькому порту, крайние строения которого начинались у самой воды. Это было нечто вроде деревеньки, прилепившейся к Красноярску снизу.
Но на песчаной отмели не было ни единого суденышка, и на свайном помосте, служившем пристанью, тоже. Не из чего было даже соорудить плот, способный выдержать трех человек.
Такой обескураживающий ответ Николай дал на расспросы Строгова: он находил, что переправиться через реку абсолютно невозможно.
– Мы сделаем это, – сказал Михаил.
И они продолжили поиски. Обшарили несколько домов, притулившихся у самого берега и брошенных так же, как все дома в Красноярске. Достаточно было толкнуть дверь любого из них, и она распахивалась. Но все это были лачуги бедняков, совершенно пустые. Пока Николай заходил в один, Надя осматривала другой. Да и сам Михаил Строгов заходил туда и сюда, пытался руками нащупать что-нибудь, что могло бы послужить для его целей.
Николай и девушка, каждый со своей стороны, тщетно рылись в этих хижинах, они уже собирались прекратить поиски, когда услышали, что ихзовут.
Оба поспешили на берег. Там они увидели Михаила Строгова на пороге одного из домов.
– Идите сюда! – кричал он.
Николай и Надя поспешили к нему и вслед за ним вошли в хижину.
– Что это? – спросил Строгов, ощупывая ладонью предметы, грудой наваленные в кладовке.
– Бурдюки, – отвечал Николай. – Их здесь, чтоб мне провалиться, с полдюжины!
– Они полные?
– Да, в них кумыс. Очень кстати: пополним наши запасы!
Кумыс – напиток, изготовляемый из молока кобыл или верблюдиц, это укрепляющее и даже опьяняющее питье, Николай не мог не обрадоваться такой находке.
– Отложи их в сторону, – сказал ему Михаил. – Но сначала опустоши.
– Сию минуту, батенька.
– Вот что нам поможет переплыть Енисей.
– А плот где возьмем?
– Сама же кибитка нам и послужит. Она достаточно легкая, может плыть. К тому же при помощи этих бурдюков мы будем поддерживать на плаву и ее, и лошадь.
– Славно придумано, батенька! – закричал Николай. – Этак с Божьей помощью мы доберемся… Хоть, понятное дело, не по прямой линии – больно здесь течение быстрое!
– Неважно! – отмахнулся Михаил. – Сначала переправимся, а уж дорогу на Иркутск как-нибудь найдем, нам лишь бы на ту сторону попасть.
– Задело! – и Николай тут же принялся опорожнять бурдюки и перетаскивать их к кибитке.
Один, полный кумыса, был оставлен про запас, остальные тщательно завязали, сперва наполнив воздухом, чтобы использовать как плавучее средство. Пара бурдюков, привязанных к лошадиным бокам, была призвана удерживать животное на поверхности. Два других прикрепили к оглоблям кибитки между колесами, чтобы обеспечить ее устойчивость, преобразовав в своего рода судно.
Эта работа была вскорости закончена.
– Ты не боишься, Надя? – спросил Строгов.
– Нет, брат, – ответила девушка.
– А ты, друг?
– Я-то? – воскликнул Николай. – Да я всю жизнь мечтал поплавать в кибитке! Наконец мечта сбудется!
Берег в этом месте был довольно покатым, это способствовало спуску кибитки на воду. Лошадь протащила ее до самой кромки воды, вскоре устройство и его четвероногий «движитель» уже покачивались на волнах. Что до Серко, он храбро пустился вплавь.
Трое пассажиров стояли в кибитке, из предосторожности разувшись, но благодаря бурдюкам вода не доходила им даже до щиколоток.
Михаил Строгов держал поводья лошади и, следуя указаниям Николая, направлял ее, но по косой, щадя животное, которое в противном случае изнемогло бы в борьбе с течением. Все шло хорошо именно потому, что кибитка с ним не слишком боролась, и через несколько минут их уже отнесло от красноярских пристаней. Они дрейфовали в северном направлении, и было уже понятно, что кибитка пристанет к противоположному берегу значительно ниже по течению. Но это не беда.
Итак, переправа через Енисей даже на таком несовершенном устройстве не сулила бы больших трудностей, если бы течение было равномерным. Но на беду бурные речные струи тут и там сталкивались, образуя водовороты, и скоро кибитку наперекор усилиям, которые Михаил прилагал, лавируя среди них, стало неудержимо затягивать в одну из этих воронок.
Дело принимало крайне опасный оборот. Кибитка больше не двигалась наискосок к противоположному берегу, не шла галсами, а крутилась со страшной скоростью, сдвигаясь все ближе к центру водоворота, словно наездник на цирковой дорожке. Движение становилось еще стремительнее. Лошади с трудом удавалось держать голову над водой, ее неслов водоворот, она рисковала захлебнуться; теперь ей приходилось опираться на кибитку.
