– Что ж, – холодно отозвался Филеас Фогг. – Я отправлюсь один.
– Вы, сударь?! – закричал Фикс, подвигаясь поближе. – Вы собираетесь в одиночку гоняться за индейцами?
– Стало быть, вы хотите, чтобы я бросил на верную гибель этого несчастного, которому обязаны жизнью все, кто сейчас находятся здесь? Я иду!
– Нет уж, вы пойдете не один! – вскричал капитан, поневоле тронутый этим заявлением. – Нет! А вы храбрец, ничего не скажешь!.. Нужны три десятка добровольцев! – прибавил он, обращаясь к своим солдатам.
Все они шагнули вперед как один. Капитану оставалось лишь выбирать среди этих отважных парней. Он отобрал тридцать солдат, возглавить которых вызвался старый сержант.
– Спасибо, капитан! – сказал мистер Фогг.
– Вы позволите мне вас сопровождать? – спросил джентльмена Фикс.
– Поступайте, как вам будетугодно, сударь, – отвечал Филеас Фогг. – Но коль хотите оказать мне услугу, лучше останьтесь с миссис Аудой. Если со мной случится несчастье…
Лицо инспектора полиции покрыла внезапная бледность. Расстаться счеловеком, за которым он следовал попятам стакимупорством! Отпустить его в этой пустынной и опасной местности! Фикс пристально вгляделся в лицо джентльмена, и какое бы предубеждение он к нему ни питал, наперекор всем своим тайным сомнениям невольно потупился, встретив его прямой, спокойный взгляд.
– Я остаюсь, – произнес он.
Минуты не прошло, как мистер Фогг уже пожимал руку молодой женщине. Затем, вручив ей свой драгоценный саквояж, он отбыл в сопровождении сержанта и его маленького войска.
Но прежде чем отправиться, он сказал солдатам:
– Друзья, если мы спасем пленников, вам причитается тысяча фунтов! Это было в полдень с минутами.
Уединившись в одной из пустых вокзальных комнат, миссис Ауда стала ждать. Она думала о Филеасе Фогге, о его высоком и простом великодушии, об этой спокойной отваге. Мистер Фогг только что пожертвовал своим состоянием, а теперь и жизнь свою поставил на карту, и все это без колебаний, без пышных фраз, во имя долга. В ее глазах Филеас Фогг стал героем.
Что касается инспектора Фикса, его томили помыслы иного порядка, он не мог унять грызущее его лихорадочное возбуждение. Он нервно мерил шагами вокзальный перрон. Справившись с минутной слабостью, он вновь стал самим собой, сыщиком до мозга костей. Едва Фогг скрылся из виду, он понял, какая это была глупость – позволить емууйти. Как он могдопустить, чтобы этот человек, преследуя которого, он уже объехал почти вокруг света, от него улизнул? Теперь его натура взяла верх: он обвинял себя, бранил, презирал, как начальник столичной полиции распекал бы агента, уличенного в таком профессиональном преступлении, как легковерие.
«Какой же я дурак! – думал он. – Тот, другой, уже наверняка расскажет ему теперь, кто я! Он сбежал, он не вернется! Как теперь снова найти его? Но как я-то мог, я, Фикс, позволить ему так заморочить мне голову притом, что в кармане у меня ордер на его арест! Я сущий кретин и ничего больше!» Так размышлял полицейский инспектор, а часы между тем текли своим чередом. Он не знал, что ему теперь делать. Иногда его так и подмывало все рассказать миссис Ауде. Однако он понимал, как молодая женщина отнесется к его откровениям. На что решиться? Он испытывал искушение пуститься вдогонку за Фоггом, бежать за ним по этой заснеженной бесконечной равнине! Настигнуть его, казалось, не такуж и трудно. Там, где прошел отряд, следы на снегу еще видны!.. Но вскоре и они исчезли, скрывшись под свежей порошей.
Теперь Фиксом овладело отчаяние. Он чувствовал непреодолимое желание махнуть на все рукой. Что ж, вскоре ему впрямь представился случай покинуть станцию Керней и продолжить путешествие, столь обильное разочарованиями.
Около двух часов пополудни, когда снег уже валил с неба крупными хлопьями, с востока послышались приближающиеся длинные паровозные свистки. Огромная тень, предшествуемая снопом рыжеватого света, медленно надвигалась сквозь туман, который, изрядно увеличивая, придавал ей фантастические очертания.
А между тем никакой поезд с востока здесь пока не ожидался. Не могла же помощь, которую запросили по телеграфу, подоспеть так сразу; а поезд, идущий из Омахи в Сан-Франциско, должен проходить здесь только через сутки.
Вскоре загадка разъяснилась. Этот локомотив, идущий на всех парах, издавая оглушительные свистки, оказался тем самым отцепленным от состава, который на чудовищной скорости продолжил свой путь, унося вдаль бесчувственных машиниста и кочегара. Проехав несколько миль, он мало-помалу стал замедлять свой бег по рельсам, поскольку горючее иссякло, огонь погас, давление пара ослабело, и спустя час локомотив наконец остановился в двадцати милях от станции Керней.
И машинист, и кочегар были живы: пролежав в обмороке достаточно долго, оба пришли в себя. Локомотив к тому времени уже остановился. Обнаружив, что он стоит посреди пустыни один, без вагонов, машинист сообразил, что произошло. Каким образом состав мог отцепиться от паровоза, он не додумался, но для него было очевидно, что поезд остался позади и терпит бедствие.
У машиниста не возникло никаких сомнений насчет того, что ему надлежит теперь делать. Конечно, разумнее было бы продолжить путь в сторону Омахи. Возвращаться к поезду, который, может быть, до сих пор грабят индейцы, довольно опасно… Наплевать! Полные лопаты угля полетели в топку, туда же подбросили дров, снова запылал огонь, повысилось давление пара, и локомотив задним ходом покатил к станции Керней, куда и прибыл около двух часов дня. Он-то и свистел в тумане.
Пассажиры обрадованно наблюдали, как паровоз вновь пристраивается к головному вагону состава. Значит, они смогут продолжить путешествие, прерванное столь прискорбным образом.
Когда локомотив подошел к станции, миссис Ауда, выйдя на платформу, спросила кондуктора:
– Вы отправитесь немедленно?
– Сию же минуту, мадам.
– Но, позвольте… Мои несчастные спутники, они в плену…
– Я не могу нарушать распорядок движения, – отвечал кондуктор. – Мы и такуже опаздываем на три часа.
– А когда подойдет следующий поезд из Сан-Франциско?
– Завтра вечером.
– Завтра вечером! – повторила она в смятении. – Нет, это слишком поздно. Надо подождать…
– Исключено, – отрезал кондуктор. – Если вы намерены ехать, прошу в вагон.
– Я не поеду, – сказала молодая женщина.
Фикс слышал этот разговор. Несколько минут назад, лишенный каких-либо средств передвижения, он решил покинуть Керней при первой возможности, но сейчас, когда перед ним был поезд, готовый отправиться, и оставалось лишь занять свое место в вагоне, неодолимая сила сковала его движения. Его ступни будто приросли к этому вокзальному перрону, обжигавшему их: и терпеть невозможно, и не оторваться. Внутренняя борьба опять вспыхнула в нем. Гнев душил сыщика, не позволяя смириться с поражением. Нет, он будет бороться до конца!
