665. Все могут короли
Э. Урусбаеву я знал, когда она еще жила с футболистом А. Исаевым. Мы с друзьями бывали у них в квартире на Солянке. Запомнилась она одной своей песней.
У меня были друзья в ансамбле О. Лундстрема, и они часто брали на концерты и репетиции меня и моего приятеля Ю. Веденского, который встречался с певицей из «Аккорда» И. Мясниковой.
Однажды вечером после концерта, когда Олег Леонидович и его харбинские друзья ушли и остались только молодые ребята, она спела песню «И раз в Ростове-на-Дону», где было по крайней мере десятка два нецензурных слов. Ее просили повторить. Помню, в тот вечер она спела ее 12 раз.
Часто я бывал на квартире и у братьев Рычковых, там собирались ребята-джазисты. Борис, элегантный и модно одетый, будущий автор шлягера «Все могут короли», уже тогда считался выдающимся пианистом. Но его старший брат Юра был музыкантом поистине гениальным. К сожалению, пристрастие к зеленому змию помешало ему раскрыться. Жили братья в Доме правительства. Мало кто знал, что их отец Николай Рычков был сталинским министром юстиции.
666. Можно ли разогнуть саксофон
Холодина и ветер. Мы с саксофонистом Гариком Гараняном идем по Арбату, оба в демисезонных пальтишках и легких туфлях. Гарика только что «прорабатывали» на комсомольском собрании в его институте. Кажется, в «Станкине».
— Ты понимаешь, — жаловался он. — Они сказали: мы тебе разогнем твой саксофон. Понимаешь? Разогнем саксофон!
— По-моему, его очень трудно разогнуть, — высказал я предположение.
Гарик остановился, задумался, потом изрек:
— Я полагаю, они это собираются делать иносказательно.
667. Хорошие и плохие
Был в те годы у нас один знакомый. Звали его Александр Савич. Он был адвокатом. Мы любили приходить к нему в гости. Он угощал нас дорогим коньяком и рассказывал интересные истории. Ему было около 90 лет, но он сохранил полную ясность ума и продолжал работать.
Как-то он поделился своими мыслями:
— Я родился за год до отмены крепостного права и знал людей, живших при Екатерине, знаю теперешних — живущих при Хрущеве. И я пришел к выводу, что все люди делятся на две категории — плохие и хорошие. Они могут придерживаться разных политических взглядов, занимать разные должности, жить в разных странах — все равно они делятся на хороших и плохих. Хорошие — это те, кто понимает, что вокруг них люди со своими желаниями, проблемами, болезнями. А плохие — это те, кто не понимает интересов других.
Теперь и мне больше восьмидесяти, и жизненный опыт убедил меня в правоте старого адвоката.
Как-то я рассказал о делении людей на хороших и плохих Александру Зиновьеву. Тот согласился и добавил:
— И что странно: у плохих обычно не в порядке с пищеварением. Хотя, может быть, это закономерность. И непонятно, что первично.
668. Самое важное открытие
Александр Савич любил философствовать по поводу будущего.
— Вы доживете до того, что сейчас кажется сказкой, — говорил он нам. — Но не забывайте, что самое главное открытие, до которого, может быть, не доживете и вы, — это разгадка сна.
669. Женитьба по расчету
Требования к будущей жене у меня был простые: красивая, высокая, умная. Было и еще одно…
Когда мы в компании знакомились с девушками и потом провожали их домой, всегда оказывалось, что друзья провожали на Арбат, на Покровку, а я — в Бибирево, Бирюлево и еще куда подальше. И никогда не то чтобы в пределах Бульварного кольца, но не в пределах и кольца Садового. Наконец…
— Где вы живете?
Оказалось, одна остановка от Маяковки по улице Горького. Пусть не в пределах Садового кольца, но одна остановка.
И я женился. Всем теперь говорю, что женился по расчету.
Живем вместе уже больше пятидесяти лет. Красивая, высокая, умная — это все да, но я думаю: что было бы, если бы она жила не на одну, а на две остановки от площади Маяковского?
670. Как правильно есть сосиски
В середине пятидесятых мы с Леней Емельяновым, сыном актера В. Емельянова, подрабатывали в массовке на «Мосфильме», нас туда устроил Ленин отец. Однажды в перерыве между съемками мы отправились в буфет и, взяв сосиски, устроились за свободным столиком. Вдруг к нам подсел старик. На тарелке у него тоже были сосиски. Мы обратили внимание, что он внимательно наблюдает за тем, как мы едим, и, решив не ударить лицом в грязь, стали аккуратно отрезать куски ножом и тщательно снимать кожуру.
— Молодые люди, — не выдержал старик. — Ну разве так едят сосиски! Их едят руками. Кожура на них для того, чтобы их можно было брать руками.
И, взяв в руку сосиску, он снял кожуру и начал аппетитно жевать.
Когда он ушел, мы спросили буфетчицу:
— Кто это?
— Вертинский, — ответила она.
671. Вертинский и его советы, как надо обходиться с дамами
Следующий раз я встретил Вертинского на углу Моховой и Горького. Я шел с Мишей Громовым, сыном летчика М. Громова, и мы обсуждали «серьезный» вопрос: у Миши наклевывался роман с женой нашего общего знакомого. Сама жена охотно шла на сближение, но Миша испытывал чувство неловкости. Я поздоровался с Вертинским, напомнил ему про сосиски.
— Как же, помню, — рассмеялся он.
И мы попросили его разрешить Мишины сомнения.
— Это очень просто, — ответил он. — Сейчас я вам покажу. Идите за мной.
Он повел нас по Моховой, и мы зашли в здание университета. Поднялись по лестнице и оказались на втором этаже. Был перерыв, и внизу все фойе заполнили студентки, ибо это был филологический факультет.
— Смотрите, сколько их! — сказал Александр Николаевич. — И всех их нужно е… — он употребил известное слово. — Зачем вы зациклились на одной?
И подумав, добавил:
— И, по правде говоря, без одежды они мало чем отличаются друг от друга.
Несколько раз нам удавалось затащить его к Мише домой. Однажды мы снова попросили у него совета. Один наш товарищ собирался жениться, но явно не был первым у невесты.
— Непременно женитесь, — не сомневался Александр Николаевич. — Неважно, кто открыл бутылку. Это доверяют лакеям. Важно, кто ее выпьет.
Я часто просил у него контрамарки на его концерты. Он охотно давал.
672. Вертинский и корова Афишка
У дяди было много пластинок, в том числе записи очень модных тогда А. Вертинского и П. Лещенко.
Однажды я взял пластинку Вертинского и после концерта попросил Александра Николаевича расписаться на ней. Вертинский не любил раздавать автографы, но тут согласился и на пластинке с песней «Ваши пальцы пахнут ладаном» написал: «Моему юному почитателю от Александра Вертинского».
