Местом моей первой заграничной командировки был Алжир. Весной 1969 года я был назначен вторым секретарем посольства. Послом там был тогда Дмитрий Петрович Шевлягин.
Через несколько месяцев после моего приезда Шевлягин скоропостижно скончался от инсульта.
— Похороны — это дипломатическое мероприятие, — объяснил мне консул А. Сорокин и показал мне план работы посольства по случаю похорон. По этому плану я должен был встречать аккредитованных в Алжире послов, которые, как требует дипломатический протокол, должны будут приезжать к нам в посольство, чтобы выразить соболезнование.
Шел дождь, и я встречал послов с большим зонтом в руках. Выходя из машины, они снимали шляпы, я наклонялся к ним с молчаливым приветствием, и капли воды с моего зонта попадали им точно на головы. Промахивался я редко.
Человек пять дипломатов с интересом наблюдали за происходящим. Ждали посла Японии, человека совершенно лысого.
— Неужели промахнется?! — волновались они.
Не промахнулся!
104. Не так несете
Владимир Михайлович Соболев, будущий посол в Бельгии и Финляндии, ставший после смерти Шевлягина временным поверенным в делах, увидев, что мы выносим из клуба гроб головой вперед, закричал:
— Переверните гроб. Надо нести ногами вперед.
На что первый секретарь Костя Мозель, будущий посол в Литве и Мексике, резонно возразил:
— Вот когда вы помрете, Владимир Михайлович, тогда и будете командовать.
105. Траурная книга
Вертлявый субъект с маленькими усиками, одетый в модное в то время короткое пальтишко, вбежал в наше посольство.
Это был поверенный в делах Марокко. Отношения между Алжиром и Марокко в те годы были очень сложными, и марокканский поверенный то приезжал в Алжир, то уезжал.
За время его отсутствия скончался наш посол, и теперь марокканец явился к нам выразить соболезнование. По дипломатическому протоколу в таких случаях в посольстве готовится книга для записи соболезнований, так называемая траурная книга.
Узнав, что такая книга есть и находится в зале клуба, марокканец направился туда. Я показывал дорогу.
Войдя в зал, он увидел лежащую на столе открытую книгу в черном переплете, сел на стул, потом поднял голову и обомлел…
Дело в том, что за день до этого умер маршал Ворошилов, и мы заготовили еще одну траурную книгу и провесили в зале портрет Ворошилова с черной каемочкой.
Увидев портрет маршала, поверенный замер, потом повернулся ко мне и пробормотал:
— Это не посол.
— Не посол, — согласился я.
— А кто?
— Маршал Ворошилов, бывший президент нашей страны.
— Он что, умер? — догадался поверенный.
— Умер, — ответил я.
— Ах, какое горе, какое горе! — заверещал поверенный.
Потом спросил:
— А траурная книга по поводу вашего посла тоже есть?
— Да, — ответил я.
— И тоже можно расписаться? — обрадовался он.
— Можно.
Я вытащил из ящика книгу и протянул ему.
— Это великолепно. Это просто замечательно!
Он засиял улыбкой, но потом спохватился и снова заверещал:
— Ах, какое горе! Какое горе!
Из посольства к своей машине он почти бежал.
106. Хоменков на букву «х»
В те годы ЦК партии рассылал в посольства так называемые закрытые письма, они зачитывались на партийных активах.
Однажды пришло письмо, которое было разрешено зачитать в присутствии не только членов партии, но и комсомольцев. Аудитория получалась большой, и решили зачитывать письмо в две смены: в первую — тем, чьи фамилии начинаются от «а» до «н», во вторую — остальным.
Посланник Владимир Михайлович Соболев не знал об этом и, увидев идущего домой секретаря профкома Славу Хоменкова, спросил его, почему тот не пошел на актив.
— Мне нельзя, — ответил тот.
— Почему? — удивился Соболев.
— У меня фамилия начинается на «х».
— Это, конечно, плохо, — согласился Соболев, — однако все-таки не повод, чтобы не ходить на активы.
Позже Владимир Михайлович, большой поклонник крепкого слова, говорил Хоменкову:
— У тебя не только фамилия на «х».
107. История с кошками
Около въезда в посольства стояли баки для мусора. Возле них обитали одичавшие кошки. Кошек было много, они кричали и мешали поверенному работать. И он распорядился кошек изловить.
Завхоз Щугарев кошек изловил, посадил в мешок, отвез за пятьдесят километров и выпустил.
Кошки исчезли.
Но появились змеи. Ходить в посольство стало небезопасно.
— Верните кошек, — распорядился поверенный.
Но где их взять?
Вызвали змееловов.
Змей выловили. Появились крысы.
Больше распоряжений поверенный не давал. А кошки снова появились.
Но однажды они вновь исчезли. Все. Сразу. «Не иначе как завхоз снова решил их изловить», — подумал я. И ошибся. Через день после того, как исчезли кошки, произошло землетрясение. Правда, в нашем районе небольшое.
А через день после землетрясения кошки появились снова.
108. Запретная мелодия
На приеме по случаю 23 февраля присутствовал весь алжирский генералитет. Разносили напитки, крутили музыку. Разные мелодии — и вдруг… «Хава Нагила». Мы замерли, западные послы тоже.
Поверенный в делах Владимир Михайлович Соболев человеком был крутым и до нецензурной лексики охочим. Он подходил к советским дипломатам и тихо говорил:
— Улыбайтесь, как будто ничего не поняли.
И сопровождал пожелание соответствующей лексикой.
Мы невинно улыбались.
Дежурного коменданта, который нашел эту песню и потом оправдывался, что ничего не знал — «просто мелодия понравилась», Соболев вызвал к себе на следующий день. Он молчал минут пять, потом произнес только одно слово: «Мудак!». И на этом все закончилось. Никаких санкций к коменданту применено не было.
Крутой и матерщинник, человеком Соболев был очень добрым.
Мне часто в жизни приходилось встречаться с такими, и, как правило, они оказывались людьми очень добрыми и порядочными. А вот вежливые и изысканно изъясняющиеся слишком уж часто оказывались подлецами.
Через пару месяцев в Алжир приехал новый посол — Сергей Сергеевич Грузинов. Его я знал еще с Фрунзенского района Москвы, он там был секретарем райкома партии, а я — секретарем райкома комсомола.
