Лариса ждала, что я ей скажу. А я ограничился словами:
— Теперь за хлебом будешь ходить ты.
242. Поездка по Волге
В семидесятые годы были очень модны туристские поездки по Волге. Мы с женой дважды плавали до Астрахани, один раз до Ростова.
Перед самым Ростовом у меня сломался радиоприемник. В Ростове мы нашли радиомастерскую, но часы показывали 12:55, а в час она закрывалась на обед. Времени у нас было в обрез, и я начал упрашивать приемщицу. Сначала она ни в какую. Потом посмотрела на мой приемник:
— Иностранный?
— «Грюндик».
— Тогда я позову Мишу.
Через минуту появился Миша, типичный интеллигент в очках. Он взял мой приемник и унес в мастерскую. Вернулся минут через десять.
— У вас перегорел конденсатор. Такого у нас нет. Но я высчитал параметры и подобрал чешский аналог. Будет работать.
И точно: приемник работал еще лет двадцать.
243. Васюки так и не стали Нью-Москвой
Тогда только что поступили в продажу цветные венгерские пижамные костюмы. При входе на рынок в Саратове я встретил двух вполне солидных мужчин, одетых в эти пижамы, они, вероятно, принимали их за верхнюю одежду. Никто на них не обращал внимания.
В Астрахани мы покупали черную икру банками (такое было время!) и арбузы. Каждый раз, продавая арбуз, продавец спрашивал: «Везете в Москву?» — и, получив утвердительный ответ, напутствовал:
— Каждый день его переворачивайте. А то испортится.
В городе Васильсурске (да, именно те самые Васюки!) я попросил у продавщицы двести грамм рокфора. Она ответила серьезно и назидательно:
— Вы не станете его есть. Он очень пахнет.
И я понял, что Васюки так и не стали Нью-Москвой.
244. Заразная болезнь
Однажды я очень торопился, явно превышал скорость и… свисток. Ко мне подходит гаишник:
— Куда торопимся?
— На Соколиную гору, в больницу.
Гаишник — сама предупредительность:
— Чем заболели?
И я выдаю подготовленный вариант:
— Я неделю как из Африки. Какая-то сыпь появилась на груди. Знаете, в Африке разные заразные болезни.
И протягиваю удостоверение. Гаишник шарахается:
— Не надо. Поезжайте, лечитесь.
245. Сила в фуражке
Один мой приятель возил на заднем сиденье фуражку генерала милиции. Действовало.
А Володя Климов придумал другой вариант. Когда его останавливали, он открывал бардачок и вынимал оттуда… телефонную трубку. В те годы переносной телефон ставился только на машины ответственных персон и их ближайших родственников.
Володя брал трубку и говорил так, чтобы было слышно гаишнику:
— Нет. Я сам виноват. Я виноват сам.
Потом возвращал трубку в бардачок и вежливо подавал гаишнику водительское удостоверение.
Если бы он грубил гаишнику, доказывал, что он не виноват, тот мог подумать, что его обманывают, но вежливое обращение, признание своей вины действовали. Гаишник возвращал удостоверение и желал счастливого пути.
246. О вкусах не спорят
Однажды я не там повернул. Остановивший меня гаишник оказался веселым парнем. Мы с ним познакомились. Иногда потом сидели в кафе, и он учил меня уму-разуму:
— У тебя машина, ты можешь зарабатывать большие деньги. Подвез — и заработал.
— И меня за это…
— Я тебе расскажу, как надо. Подвози только баб. Если остановят, скажешь: понравилась. У нас есть указание: за подвозку пассажиров другого пола не наказывать.
— А что деньги взял?
— Так для продолжения знакомства, для интриги.
— И где мне взять столько клиенток?
— Езжай к шести утра на подмосковную станцию, я тебе скажу, какую. Там обычно молочницы подвезти просят.
— Так они все мордовороты. Ни один гаишник ни в жисть не поверит, что я для продолжения знакомства.
— А ты отвечай: «Это не ваше дело, товарищ капитан. У меня такой вкус». Сойдет.
247. Игра на бдительность
Однажды я ехал по Окружной со скоростью не меньше 80 км в час. Подъезжая к Калужскому шоссе, выскочил на пригорок… а там милицейская машина, как меня ждет. Я подрулил к машине:
— Товарищ капитан, там напротив комплекса КГБ в лесу прячется машина с дипломатическими номерами.
Капитан моментально отреагировал: «Спасибо» — и рванул в сторону комплекса КГБ.
На том же месте был смешной случай с… фамилию умолчу.
Ехал он, по его словам, почти 90 км в час. И патрульная машина. Он от нее. Она за ним. Началась погоня. Он свернул в лесок. Машина за ними. Он поставил машину на полянке, а сам рванул в лес. Через пару минут он вышел, и, естественно, лейтенант ждет его у машины.
— Прости, лейтенант, прихватило. Остановиться не мог. Теперь делай, что хочешь.
Лейтенант расхохотался:
— Бывает!
Пошутили и разъехались. Без штрафа.
248. Наваждение
Однажды со мной произошел совершенно курьезный случай.
Я сел в метро на «Комсомольской». Ехал я после мероприятия с большим количеством горячительного. У дверей увидел группу людей в восточной одежде. Они о чем-то оживленно беседовали на своем языке. Я прислушался и… о ужас. Я их понимал.
Это было настолько странно, что, когда они вышли на «Проспекте Маркса», я пошел за ними. Совершенное наваждение. Они говорили, а я все понимал.
И потом догадался. Они говорили по-молдавски. А молдавский язык близок к итальянскому.
249. Футбол и дипломатия
Футбол в МИДе любили. После футбольного тура, после международных матчей разговоры и споры шли до самого обеда.
Однажды после матча с командой ГДР мы в компании обсуждали судью, оставлявшего безнаказанно грубость наших игроков.
— Немцы первыми начали грубить, — принялся защищать нашу сборную патриот Л. Анучкин-Тимофеев.
На что проходивший мимо Леня Теплинский заметил:
— Верно. Немцы начали грубить первыми. 22 июня 41 года.
Как-то я во время обсуждения «Записки к визиту Брежнева во Францию» предлагал внести несколько поправок. Со мной не соглашались.
Тогда я, повернувшись к Анатолию Адамишину и Леше Глухову, сказал:
— Объясню, чтобы вам было понятно. Иду я по правому краю. Вы вышли к одиннадцатиметровой отметке и ждете передачи. А я откидываю мяч назад.
— Безобразие, — дружно закричали оба.
