После лекции он посоветовал мне:
— Выбирайте из аудитории трех-четырех человек, непохожих друг на друга, и читайте лекцию им. Если вы убедите их, то вы убедите всю аудиторию.
Позже я прочел, что этим приемом пользовался Гитлер.
262. Суслов и Ленин
Мне приходилось видеть Суслова в работе. Каждый раз, когда я входил в его кабинет, он поднимался, шел навстречу, протягивал руку. А потом, когда я докладывал или просто рассказывал о поездке по стране, он все аккуратно записывал карандашом в маленькую записную книжку. В первый раз я удивился. Я-то знал, что несу банальщину.
— Он всегда записывает, — смеялись ребята из отдела. — У него этих книжек с полтысячи.
Во время совещаний в его кабинете он иногда вставал и шел по направлению к книжным полкам со словами: «Посмотрим, что по этому вопросу говорил Ленин».
Не знаю, как в других случаях, но при мне он ни разу до книг не доходил.
Удивительно точный образ Суслова создал актер И. Ясулович в кинофильме «Брежнев».
263. Суслов и биология
Однажды я присутствовал на совещании в отделе пропаганды ЦК КПСС. Кто-то предложил ввести в школьную программу уроки атеизма.
М. Суслов не согласился:
— Если возникнет такая необходимость, — пояснил он, — нужно будет увеличить количество часов, отводимых на физику и биологию.
Сейчас физику и биологию хотят сделать предметами, необязательными для изучения в школе.
264. История для мыльной оперы
Однажды с бригадой ЦК партии я оказался в областном центре недалеко от Москвы. В гостинице, где мы остановились, жил писатель Владимир Чивилихин, автор нашумевшей тогда книги «Память», положившей начало националистическому движению в России. Как-то вечером в номере руководителя группы мы разговорились с Чивилихиным, разумеется, о его книге, которую он называл романом-эссе. Кроме нас в беседе принимала активное участие Зоя Михайловна, миловидная особа лет тридцати пяти, заведующая отделом пропаганды и агитации обкома, должность по тем временам очень большая. Она спорила весело, агрессивно, не всегда логично, но всегда эмоционально.
Вдруг открылась дверь и появился лохматый субъект, как впоследствии мы узнали, личный шофер Зои Михайловны. Он повелительным тоном распорядился:
— Зоя Михайловна, пора домой. Пришел Петр Петрович, очень ругается.
Зоя Михайловна сразу сникла, сжалась, виновато извинилась и тихонько ретировалась.
Мы молчали, потом Чивилихин произнес:
— А вы говорите: татаро-монгольское иго!
Но это еще не все.
Через полгода в этот город приехал новый первый секретарь обкома партии, мой давний знакомый по райкому комсомола. Зоя Михайловна ему понравилась, он развелся, развелась она — и отпраздновали свадьбу.
Дела у него в области пошли плохо. Возникли конфликты, я толком не знаю, какие, но его сняли. Некоторое время он проработал в аппарате ЦК.
Последние сведения, которые я имею о нем, относятся к концу восьмидесятых. Тогда он работал директором дома просвещения в Москве, а Зоя Михайловна — там же экскурсоводом.
Жили они счастливо.
Ну чем не история для мыльной оперы!
265. Три министерства в Якутии
В Якутск, куда я прилетел вместе бригадой ЦК партии, я привез подарок от жены моего начальника того времени А. Адамишина. Подарок этот предназначался даме, с которой она познакомилась в санатории на юге, супруге министра юстиции Якутии, человека очень гостеприимного. Я несколько вечеров провел у него дома.
В Якутске я выступал, кроме прочих мест, в Министерстве юстиции, в Министерстве внутренних дел и в Комитете государственной безопасности. В Министерстве юстиции в зале сидели одни якуты, в Министерстве внутренних дел — наполовину якуты, наполовину неякуты. В Комитете государственной безопасности якутов не было.
— Я здесь работаю уже двадцать пять лет, — прокомментировал эту ситуацию министр юстиции, — и за это время не видел ни одного шпиона.
266. Мой сольный концерт
Лекторам ЦК КПСС за лекции денег не платили. Считалось, что это наше партийное поручение. Однако некоторые платили. Военные платили всегда. И однажды мне заплатили в Институте имени Гнесиных.
Я, как обычно, прочел лекцию и собирался домой. Но ко мне подошел мой старый приятель Виктор Кобенко, будущий председатель Литфонда, тогда он был секретарем комсомольской организации института, и позвал в бухгалтерию:
— Мы решили тебе оплатить.
Я стал отказываться.
— У нас пропадают деньги.
Долго меня упрашивать не пришлось.
Каково же было мое удивление, когда бухгалтер вручил мне сумму, равную моему месячному окладу.
— Ты понимаешь, какое дело, — объяснил Виктор. — У нас нет статьи «Расходы на лекции», у нас есть статья «Сольный концерт», ну я тебя и провел по «Сольному концерту».
267. Гробы из Афганистана
Сразу же после начала афганской войны из Афганистана стали поступать гробы с убитыми. С каждым месяцем количество привозимых гробов увеличивалось. Нам, лекторам ЦК, стали задавать вопросы по этому поводу.
Однажды меня взяли в оборот в Москве в закрытом научном институте. Я рассказал об этом Зимянину.
— Если уж там начали спрашивать, надо что-то делать, — сказал он.
Ребята в ЦК мне рассказывали, что высокое начальство начало серьезно опасаться роста антивоенных настроений. Выход был один: прекратить отправку гробов в Россию. Но как это объяснить?
Было принято специальное постановление, и внедренные на предприятия кагэбэшники начали распространять слухи о том, что злоумышленники якобы провозят в гробах наркотики и ценный мех. (Такое действительно случалось.) Отдел пропаганды ЦК подготовил статью в «Известиях» о том, что внутри одного из гробов преступники провезли оружие. («Известия» не погрешили против истины, такой случай действительно имел место.)
И я сразу почувствовал изменение настроения. В Тамбове меня забросали вопросами: почему продолжается глумление над телами погибших. Я об этом тоже доложил.
Через месяц ЦК партии принял постановление «О захоронении погибших на специальных кладбищах». Мы, лекторы, объясняли это положение, никаких возражений со стороны аудитории не было.
268. Ни строчки лжи
«Сила нашей печати, — любил говорить секретарь ЦК по пропаганде М. Зимянин, — в том, что мы пишем только правду и нас нельзя упрекнуть во лжи».
В начале восьмидесятых Отдел пропаганды ЦК партии решил запустить очередную фальшивку против США. Тогда только появился СПИД, и было решено обвинить американцев в его распространении.
Началось с того, что кагэбэшники оплатили индийской газете (кажется, «Пэтриот») статью, в которой говорилось о том, что вирус этой болезни якобы был разработан в американской военно-бактериологической лаборатории. Указывалось место лаборатории — маленький городок в штате Мэриленд, там действительно была такая лаборатория. Потом, писалось в газете, в силу каких-то причин, халатность или случай, вирус вырвался из лаборатории. Особо подчеркивалось, что произошло это, скорее всего, «неумышленно».
