Я спросил собрание, зачитывать мне весь доклад или нет, и, к моему удивлению, услышал предложение зачитать весь доклад. Естественно, трехчасовое чтение меня совершенно не прельщало, я вышел из президиума и спросил зал:
— Может быть, у кого-то будут другие предложения?
Какой-то офицерик из зала закричал:
— Зачитайте часть.
И тут…
Поднялся сидевший в президиуме секретарь парткома, полковник и обратился к кому-то в зале:
— Капитан Иванов, незрелое мнение о сокращении доклада райкома комсомола является незрелым мнением лейтенанта Сидорова или незрелым мнением всего вашего отделения.
Капитан Иванов (фамилии я, естественно, привожу условные) четко отрапортовал:
— Предложение о сокращении доклада райкома комсомола является незрелым мнением лейтенанта Сидорова.
И мне пришлось читать весь доклад.
467. Обед у министра без министра
После доклада в Министерстве охраны общественного порядка меня пригласили отобедать.
Вел на обед секретарь парткома. Мы прошли через несколько коридоров, спустились на лифте и попали в маленькую комнату, где был сервирован стол на четырех человек. За стол сели секретарь парткома, секретарь комитета комсомола и я. Четвертое место оставлялось пустым.
— Это для министра, — объяснил секретарь парткома.
Подали закуску. Потом первое. Подали первое и отсутствующему министру.
— Министр задерживается? — спросил я.
— Нет, он в Ташкенте.
— Так он вряд ли придет, — высказал я предположение.
— Вряд ли, — согласился секретарь парткома.
В это время отсутствующему министру принесли второе.
— Так зачем это? — я показал на блюдо.
— На всякий случай, — спокойно ответил секретарь парткома.
Через много лет я встретился с Тикуновым. Тогда он был послом в Камеруне. Я часто бывал в Камеруне, и он всегда приглашал меня к себе домой.
Однажды я рассказал ему историю с обедом. Он ответил:
— А я иногда неожиданно приезжал.
— Сколько раз? — спросила его жена.
Он подумал и ответил:
— Ни разу.
468. Крах эгоиста
Однажды я явился домой в три часа ночи.
— Заседание бюро затянулось, — объяснил я Ларисе.
По ее лицу я понял, что она не поверила. Но через несколько дней я показал ей «Известия», где был напечатан фельетон «Крах эгоиста», начинавшийся словами: «До двух часов ночи заседали члены бюро Фрунзенского райкома комсомола Москвы».
Заседание было бурным. Научный сотрудник Института экономики — то ли социализма, то ли капитализма — на вечере пригласил танцевать свою коллегу. Она отказалась, и он врезал ей пощечину. Все члены бюро института, одни представительницы слабого пола, с жаром требовали его исключения из комсомола. Спор возник из-за формулировки: я считал его поступок просто хулиганством, но молодые ученые леди смотрели шире — они находили в мордобое воплощение его эгоистической натуры. В конце концов, моя взяла — его исключили за хулиганство. На заседании присутствовала корреспондент «Известий», она стала на женскую сторону, думаю, потому что иначе написать «проблемную» статью у нее не получилось бы.
У истории есть продолжение, и не одно. Свирепые девы из бюро настояли на привлечении хулигана к уголовной ответственности. И он получил год тюрьмы. Но когда женщины увидели, как у них на глазах в зале суда на парня надели наручники и увели, их сердца сразу же преисполнились жалостью. На следующий же день ученые дамы появились в моем кабинете и потребовали отдать арестованного им на поруки. Особенно настаивала на том, чтобы ей отдали хулигана на поруки, сама жертва.
— Через год, — резонно ответил я.
Они отправились в «Известия». В том, что парня посадили, они считали виновной только корреспондентку, что в принципе соответствовало истине. Шумели они солидно и долго.
Но самый конец истории оказался неожиданным. Узнав, что парень — специалист по статистике, в Бутырках ему предложили заниматься какими-то статистическими расчетами. Он так хорошо справился, что после освобождения его оставили работать в тюрьме, и через два года он защитил диссертацию. Мне рассказывали, что через пять лет его видели в форме майора милиции.
469. Я — грустный секретарь
Однажды и я попался на примитивный журналистский крючок.
В начале семидесятых в моду входили всякого рода опросы. Наш райком решил не отставать, и я подписал текст такого опроса. Естественно, ответы предлагались самые разные. Например, на вопрос «Ваше отношение к комсомольскому собранию?» наряду с ответами «Интересное мероприятие», «Крайне необходимое мероприятие» предлагался ответ «Ненужное времяпрепровождение». Среди ответов на вопрос «Помогает ли вам комсомол в работе?» предлагался и ответ «Только мешает», а на вопрос «Кто у вас секретарь комитета комсомола?» — ответ «Карьерист».
Каково же было мое изумление, когда в популярном тогда «Крокодиле» я прочел фельетон под названием «Грустный секретарь», где было сказано о секретаре райкома (не забыли упомянуть фамилию), который полагает, что «комсомол только мешает работать, комсомольское собрание — это «ненужное времяпрепровождение», а секретарь — «карьерист». И ни слова о том, что это всего лишь варианты ответов на вопросы анкеты.
470. Поющий член бюро
Член бюро райкома Виктор Кобенко окончил Гнесинский институт по классу «пение». Тенор у него был прекрасный. Но пошел он по комсомольской линии.
Однажды возвращались мы утром с одного мероприятия, изрядно помятые, человек пять: члены бюро и секретарь.
В метро было много народу, и кто-то из нас громко предложил:
— Может быть, Витя что-нибудь споет.
Внешне Витя меньше всего походил на лирического тенора. И реакция пассажиров была единодушной: вам бы лучше помолчать.
Но не тут-то было, и Витя начал:
— Скажите, девушки, подружке вашей…
Вагон замер. На следующей станции несколько человек не вышли из вагона. «Мы тебя, парень, послушаем».
Недавно я узнал, что Виктор стал председателем Литфонда и погиб в очень сомнительной автокатастрофе.
471. О вреде пения гимна
Партийные конференции обычно заканчивались пением «Интернационала».
Однажды я был гостем на партийной конференции в Свердловском районе. Секретарь объявил, что заседание закрывается. Зазвучала мелодия «Интернационала», и люди начали быстренько смываться, чтобы не ждать очереди в раздевалке. Я решил не толкаться, спокойно допел «Интернационал» и не торопясь спустился в раздевалку. Там меня ждал неприятный сюрприз: мою шапку украли. И я в двадцатиградусный мороз возвращался домой без головного убора. Люди смотрели на меня с удивлением.
