Губы Франциска сложились в жесткую линию.
– Преемник ваша дочь Алис? – догадалась Мария.
– Она, ваша милость. – Мелани заправила волосы за уши и, встав на ноги, прижала руки к сердцу. – Но она хорошая. Она молода и жаждет знаний. Когда она еще была малышкой, уже тогда хотела заботиться о других. Мы бы не позволили ей учиться у знахаря, если бы думали, что тот научит ее дурному. Он пришел к нам и сказал, что видел, как хорошо она обращалась со стариками и больными, и что она хочет заниматься этим, хочет помогать людям. Она бы никому не причинила вреда.
– Жители деревни подозревают, что знахарь учил ее колдовству? – спросил Франциск.
– Нет, ваша милость, – ответила Мелани, вытирая дорожки слез с лица. – Гийом Майяр был отличным человеком. Женщины из деревни представляют это так, что Алис усвоила его знания, но использует их во вред, а не для лечения.
Мария протянула руки вперед, чтобы успокоить женщину, а стражники начали доставать мечи.
– Но почему старейшины так быстро признали ее вину? – спросила королева, а Джехэн давился рыданиями. – Это должно быть очень тяжело для вас, я знаю, но и вы поймите, почему мы должны задавать такие вопросы.
– Как только они обвинили ее, смерти прекратились, – сказала Мелани. – Но это просто невозможно. Моя дочь не ведьма, она и мухи не обидит. Она не могла этого сделать.
– Если ваша милость не вмешается, ее сожгут завтра на рассвете. – Джехэн справился с голосом, который все еще дрожал, пока он говорил. – Они убьют ее за преступления, которые она не могла совершить.
Мария и Франциск посмотрели друг на друга, обменявшись тысячей безмолвных фраз. Франциск чувствовал себя неловко, но не это было причиной беспокойства. Его свежие синяки были сверхъестественного происхождения – из-за визитов привидения его отца, кошмаров, которыми он мучился, поэтому он хотел бы прекратить это. Он был королем Франции, защитником католической церкви, и со всеми заявлениями о колдовстве нужно было разбираться, пока в стране не обострилась паранойя.
Нечто настолько серьезное, как ведьма, вина которой доказана, может быть для Франции разрушительнее чумы, но все же эта семья казалась искренней. Мысль о том, что девочка умрет, чтобы успокоить предрассудки стариков, злила его.
– Мы отправим кого-нибудь в вашу деревню, – заговорила Мария прежде, чем Франциск успел что-то сказать. – Пожалуйста, поверьте, вашу дочь завтра не казнят, ей не будет причинено никакого вреда, пока мы не поговорим со старейшинами деревни. Никаких действий предпринято не будет, пока мы не убедимся, что знаем всю правду об этом деле.
– Ох, ваша милость.
Джехэн устремился к трону и бросился в ноги Марии. Через секунду над ним нависла стража, оттаскивая его, пока он рыдал.
– Стража, отпустите его, – приказала Мария. – И немедленно пошлите за братом короля. На сегодня аудиенции окончены.
– Ты отправишь Баша расследовать эту угрозу? – спросил Франциск низким голосом, пока семья собиралась и готовилась покинуть тронный зал.
– Да, – заявила Мария. – Он часто путешествует, быстро ездит, знаком с подобными вещами, и он твоя правая рука. Старейшинам придется подчиниться ему.
Франциск медленно покачал головой.
– Сколько еще решений ты примешь за меня, Мария? Сколько еще раз ты заговоришь, прежде чем мы это обсудим?
Шокированная Мария повернулась к нему.
– А что тут обсуждать? На кону жизнь, – она говорила тихо, но настойчиво. – Я не знала, что нужно спрашивать твоего разрешения, чтобы остановить убийство невинной девочки.
– Но что, если она не невинна? – быстро прошептал он. – Что, если она ведьма?
– Нет, не ведьма, – раздался высокий звонкий голосок. Мария и Франциск повернулись и увидели младшую дочь Феврье, которая стояла в дверях зала и смотрела на королевскую чету.
– Она нас слышала? – выдохнул Франциск.
– Да, – кивнула Ада. – Но все в порядке, я понимаю. Вы не знаете Алис. Но она не ведьма. Не злитесь на Марию, она милая леди. Ее корона слишком тяжела и причиняет боль.
Королева смотрела на маленькую девочку. Давно с ней никто не общался так непринужденно. Даже младшие дети при дворе обращались к ней «ваше величество» и часто боялись подойти слишком близко.
– Простите за мою Аду, ваша милость. – Мелани обхватила дочь руками. – Она так волнуется за сестру и не знает правил этикета.
– Все нормально, – успокоила ее Мария. Глаза королевы не отрывались от маленькой девочки, которая просто улыбалась и махала рукой.
Бросив отчаянный взгляд на царственную чету, Мелани прижалась лицом к светлым волосам Ады и покинула комнату. Как только дверь за семьей Феврье закрылась, Мария и Франциск остались наедине в неловкой тишине. Снова.
Глава 2
– Объясни-ка мне еще раз, мы едем к черту на кулички, вместо того чтобы заниматься любовью в нашей теплой уютной постели? – спросила Кенна супруга, когда их лошади остановились перед ручьем. Баш не мог не улыбнуться своей красивой жене. Его красивой, дерзкой, смелой жене.
– Я еду в деревню Осер по приказу королевы, чтобы попытаться спасти жизнь девочки, – ответил он. – А ты едешь «к черту на кулички», потому что не можешь вынести мысли, что пропустишь драматические события, не важно, какие.
Кенна скорчила рожицу, надула губки и нахмурилась, но ее глаза все равно улыбались Башу.
– Мы вряд ли задержимся надолго, – пообещал он. – Конюх сказал, что Осер в четырех часах езды и даже меньше, если поскачем быстрее. Франциск, кажется, считает, что это лишь местные суеверия, но Мария, похоже, обеспокоена больше. Уверен, все быстро разрешится и мы вернемся домой еще до наступления ночи.
– Ты не можешь винить меня за то, что я не хочу выпускать тебя из виду, – сказала Кенна. – Каждый раз, когда ты уезжаешь из замка по одному из поручений Марии, ты возвращаешься, пронзенный стрелой или с еще более тяжелым ранением.
Баш рассмеялся.
– Так ты лишь беспокоишься о моем благополучии?
– Кому-то надо за тобой присматривать, – едко заметила Кенна, а ее лошадь покачала головой и заржала. – Очевидно, что ты о себе позаботиться не можешь. Если Мария попросит тебя спрыгнуть со скалы, ты только спросишь с какой.
– Да ты что, Кенна? – Баш потянул лошадь от воды и последовал за женой, которая начала удаляться от него рысью. – Ревнуешь к Марии?
Кенна глядела прямо, ее челюсть напряглась, она отказывалась отвечать.
– А теперь ты со мной не разговариваешь? – спросил Баш, придерживая лошадь рядом с ней. – Кажется, я наконец нашел способ, как заставить тебя замолчать?
– Всем вам пора понять, что я говорю, когда мне есть что сказать, а сейчас мне тебе сказать нечего, – ответила Кенна, щелкнула поводьями и понеслась вперед галопом.
