Она отправилась к новым знакомым из советского полпредства и получила визу.
Фридрих был в ярости.
– Они что там, с ума все посходили? – орал он. – Как вы их уговорили?
Магда загадочно улыбалась. Она предложила соратникам Фридриха большой санитарный фургон, в котором они могли вывезти из Китая личные вещи. Государство выделило им деньги только на эвакуацию людей, партийного архива и оружия, а бросать родное барахло, накопленное в Китае, было жалко.
Фридрих разругался с Магдой и сказал, чтобы она даже близко к нему подходила. Другие большевики тоже старались держаться от нее подальше – как будто она могла заразить их «британским империализмом».
Дорога была дальняя, и измаявшись от страха и отверженности, Магда очень обрадовалась, когда к ней подселили Нину Купину, которая к тому же прекрасно говорила по-английски. Слава богу, она была худенькой и умудрилась втиснуться за пассажирское сидение. В кузове совсем не было места: все было заставлено тюками, корзинами и ящиками.
День за днем санитарный фургон катил по пустыне, похожей на застывшее каменное море. В ногах перекатывались арбузы, а над головами трепетали перьями шляпы, приколотые к потолку кабины, – посольские дамы хотели с прибылью продать их в Москве (и после этого они еще смели рассуждать о вреде капитализма!).
Шофер-китаец то пел песни, то ругал проводников, которые вечно все путали и не раз заводили колонну черт знает куда.
– Что будем делать, если бензин кончится? – то и дело повторял он. – А если будет пылевая буря?
Магда и слушала и не слушала его. Впереди ехал «Бьюик», который вел Фридрих Великий. Она готова была отдать все на свете, чтобы оказаться рядом с ним. Если будет авария, хорошо было бы погибнуть вместе, в одну секунду! Пусть их засыплет песком и пусть их через триста лет откопает какой-нибудь археолог. Они будут сидеть рядом и держаться за руки – и даже смерть не сможет разлучить их.
Но Фридрих взял к себе в машину Борисова и дополнительную бочку воды, так что ему нечем было порадовать археологов будущего.
Магда не понимала, почему Фридрих ее отвергает. Да, не красавица; да, англичанка – но ведь раньше его это не смущало!
А что если по приезде в Москву он не захочет с ней мириться? Возьмет и просто исчезнет, а ты иди, куда хочешь.
Магда понятия не имела, чего ожидать от Советской России. Десять лет назад там была революция, а чуть позже – гражданская война и голод, унесший пять миллионов жизней. Один из приятелей Магды ездил в 1921 году в Петроград и потом рассказывал, что в тамошних гостиницах бегают крысы, а постояльцам дают по ведру воды в день – чтобы помыться и самим приготовить себе еду.
– Нина, а вы когда уехали в Китай? – спросила Магда.
– В октябре двадцать второго года, – отозвалась та. – В России в то время было очень голодно.
Понятно… За пять лет там вряд ли что-нибудь изменилось. Магду зло брало: большевики в собственном доме не могли навести порядок, а все туда же – лезли учить мир, как строить счастливое будущее.
Она повернулась к Нине. Та сидела на полу, держась за подлокотник Магдиного кресла – фургон то и дело подбрасывало на камнях и ухабах.
– У вас есть где остановиться в Москве?
– Нет.
– Хотите быть моей переводчицей? Я совсем не знаю русского и, боюсь, пропаду без вашей помощи.
Нина помолчала.
– А как долго вы собираетесь оставаться в Москве? Пока Фридрих не сменит гнев на милость?
Магда не ожидала, что о ее чувствах так легко догадаться.
– Я пока не знаю, – смутившись произнесла она.
– Ну что ж, давайте помогать друг другу, – со вздохом сказала Нина.
Магда давно приглядывалась к ней и не раз подмечала, что этой женщине все было к лицу и все шло на пользу – даже истрепанные кофта и юбка и неизбывная печаль в глазах.
Нина ничего не должна была делать для того, чтобы привлекать внимание: она просто родилась такой – с большими серо-зелеными очами, вьющимися темными волосами и нежной линией шеи и плеч. Одного взгляда было достаточно, чтобы возникло желание ее присвоить – так хочется забрать себе красивую кошку или найденную на рынке необычную статуэтку.
А Магде всю жизнь приходилось доказывать, что она заслуживает внимания и любви.
– Интересно, каково быть такой, как вы? – спросила она, испытующе глядя на Нину. – Вы с первого взгляда нравитесь мужчинам. И не говорите, что это не так!
Нина нахмурилась, и уголки ее губ скорбно опустились.
– Я не выбираю, кому понравлюсь, а кому нет. И ничего не могу с этим поделать.
Магда рассмеялась. У нее были точно такие же проблемы.
Глава 2. Пролетарская столица
1.
Месяц спустя беглецы пересекли границу СССР и добрались до безымянного полустанка, где их поджидал пригнанный из Москвы международный спальный вагон.
У большевиков отлегло от сердца: если их так встречают, значит, никаких выволочек не будет. Кажется, партийное руководство осознало, что агенты, посланные в Китай, сделали все, что могли, для победы Мировой революции. Просто обстоятельства оказались сильнее.
Их охватило ребяческое веселье: добрались-таки до своих! Не погибли в пустыне, не напоролись ни на солдат, ни на хунхузов, грабящих торговые караваны. Все будет хорошо!
Пропыленные, дочерна загоревшие, беглецы заталкивали свои вещи на багажные полки.
– Поезд отправляется через пять минут! – крикнул проводник, красивый дед с пышными седыми усами.
Нина и Магда забрались в отведенное им купе. На полосатых диванах лежали стопки туго накрахмаленного постельного белья, на откидном столике стояла вазочка с цветком и меню из вагона-ресторана. Из-за стенки, примыкавшей к уборной, слышался смех – кто-то, как чуду, радовался воде, текущей из крана.
Нина подошла к висевшему на двери зеркалу и подняла над головой кудрявую прядь волос – та так и осталась стоять дыбом.
– Когда мы доберемся до ванной, мы с себя по фунту грязи смоем, – сказала Магда. – Ну, если в Москве еще остались ванные.
Кто-то постучал в стекло, и она открыла окошко.
– Нину позови! – велел Борисов.
Нина нехотя подошла к окну.
– Что вам угодно?
Борисов вытащил из кармана газету и швырнул ее Нине.
– Вот – только что на станции купил.
На первой полосе чернел крупный заголовок: «Троцкий исключен из кандидатов в члены Исполкома Коминтерна»
[1]
. Тут же рассказывалось об аресте нескольких предателей, которые «подрывали основы партийного строительства» и «вносили раскол в большевистскую среду».
