Необычное сразу же бросилось в глаза: на улицах почти не было детей. Изредка мелькали небольшие группки школьников, а малышей совсем не было видно. Лишь однажды через уличный переход перед их такси молодая мама провезла коляску, но верх коляски был поднят и занавешен белой занавеской. Люди все были в головных уборах, подчас слишком уж плотных для такой жары. Не было на улицах привычных для весны лотков с мороженым, пирожками, соками.
Татьяна обняла и расцеловала Анастасию, но, оглядев ее, покачала головой.
– Сдаешь, Настенька, сдаешь! Уж не сердце ли? Надо будет Алексею тебя послушать. Правда, он теперь уже не в клинике: устал воевать со своими ретроградами, сдался и ушел работать на санэпидемстанцию. Ушел, как на пенсию. Вот увидишь, какой он теперь стал брюзгливый старикан. Но тебя-то он, конечно, послушает и осмотрит.
– Нет-нет, Танюша, ничего этого не надо. Сердце у меня и вправду здорово барахлит, но сейчас мне не до него. Авось не подведет, выдержит, сколько потребуется. Для меня сейчас главное – найти Аленку.
– Так и нет никаких известий? Да, сейчас многие семьи растерялись. Прямо, как в войну… Но ты молодец, что приехала. Вот придет Алексей с работы и мы вместе подумаем, что можно для тебя сделать. А сейчас идем на кухню пить чай, за чаем и поговорим.
Даже на кухне у Татьяны Анастасия заметила перемены. В прежний ее приезд она была завалена зеленью и фруктами: Татьяна с мужем были убежденными вегетарианцами. Теперь вместо зелени, плодов и ягод на столе и на полках стояли банки с компотом и бутылки с соками.
– Вы что, совсем не едите свежих овощей и фруктов? – спросила Анастасия.
– Остерегаемся. Берем только то, что привозят на рынок из других республик. Все продукты проверяются дозиметристами, но бывают случаи, что за взятки на рынок пропускают зараженные овощи и фрукты. Вот мы и едим только привозное. Да и то приходится мыть и мыть: пыль ведь везде. А пыль, сама знаешь, какая… И дождя, как назло, все нет и нет, хоть бы город промыл как следует. Алексей велит мне каждую ягодку мыть отдельно под краном, а потом еще споласкивать минеральной водой из бутылки и вытирать полотенцем. И замылись мы совсем, каждый день нужно голову мыть с мылом, хоть без косынки я на улицу больше не выхожу.
– Неужели так серьезно?
– А вот я тебе покажу, если хочешь. Ну-ка, идем на балкон.
Татьяна провела Анастасию на балкон через гостиную. Балкон был затянут марлей со всех сторон.
– Это изобретение Алексея и мое мученье, эта марля. Утром и днем я должна ее опрыскивать, а вечером стирать. И стирать только в перчатках, он за этим очень строго следит. А я не медик и в перчатках работать не привыкла, все норовлю снять, пока он не видит. И вот только через балконную дверь мы и проветриваем наше жилище, остальные окна всегда наглухо закрыты. Но я тебе хотела показать не это, а вот что.
Татьяна вынула из кармана небольшой прибор, похожий на авторучку, и поднесла его к марле. Раздалось легкое потрескивание.
– Счетчик Гейгера?
– Он самый. Алексей тайком с работы принес.
Она отвела счетчик, но еле слышное потрескивание оставалось. Поднесла к волосам Анастасии – треск стал громче.
– Слышишь? А сколько минут ты была на воздухе?
– Ну, с полчаса, пока стояла в очереди за такси. Но ведь это небольшая радиация, да?
– Угу. Небольшая. Но один час чуть-чуть, другой, третий – а там и набежало на хороший рачок, как мрачно шутит мой Алексей. Они вернулись на кухню.
– Может быть, выпьешь кофе вместо чая? Что-то ты совсем вялая, устала с дороги?
– Пожалуй. А ты скажи мне, правду ли говорят, что облученные больные находятся не только в Москве, что их и тут полным-полно? Мне одна моя попутчица таких ужасов нарассказала в самолете, что волосы дыбом встают.
– Да, слухов ходит много, но и ужасов хватает. И количество больных, действительно, в официальных сообщениях сильно преуменьшено. В основном ведь и пишут о тех, кто попал в Москву. А у нас сколько лежит? А в области? Белоруссия тоже о своих больных молчит, а ведь им тоже досталось. Много заболевших среди врачей из Чернобыля с Припяти. Они там работают без смены. Облучится врач, свалится с ног – только тогда увозят в больницу и присылают на смену другого, а полностью сменить весь состав никому в голову не приходит, да и некем Алексей придет с работы, он тебе расскажет поподробнее, каково там достается медикам Между прочим, там и женщин полно. Нет, не думают они о людях!
Как ни внимательно слушала Анастасия подругу, но она обратила внимание на то, что та налила в кофейник воды не из-под крана, а из бутылки с надписью «Нарзан».
– Это что у тебя, новомодный способ варки кофе – на минералке?
– Вот именно – новомодный! С ног сбиваемся, доставая минералку. Алексей категорически запрещает мне использовать для варки водопроводную воду.
– Да? Я читала в газетах, что вода в Киевском водохранилище, в Днепре и в Припяти в полном порядке.
– Будь все в порядке, зачем бы столько заявлений на этот счет печатать? Ты что, девочка?
– Значит, дело куда серьезнее, чем пишут газеты?
– Разумеется. Детей рекомендуют без нужды на воздух не пускать. Скажу тебе по секрету, что обсуждалась общая эвакуация всех детей из Киева. Ее бы надо с самого начала провести, но решается вопрос неспешно, а главное – с учетом возможной паники родителей. Поэтому решено провести не эвакуацию детей, а просто сократить для них учебный год и пораньше отправить на каникулы. Так оно выглядит благопристойнее.
Но только учти, Анастасия, что это я тебе выбалтываю секреты, так что ты уж меня не подводи. Мне коллеги из средних школ рассказывали, как им краснеть перед родителями учеников приходится. Те спрашивают, на какое время брать отпуск, чтобы вывезти куда-нибудь подальше своих ребят, а им врут по инструкции, что и экзамены и каникулы будут проходить в обычное время. Да еще и прикрикивают на них: «Не распускайте вздорные слухи, не сейте панику!» А каникулы начнутся с пятнадцатого мая, но объявят об этом за день, за два.
– Зачем такая секретность от родителей? Они же действительно не смогут тогда поехать отдыхать с детьми.
– А для того, милочка, все и делается. Детишек вывезут, а родители пусть остаются и план выполняют – в соответствии с решениями двадцать седьмого съезда партии.
Анастасия поймала себя на том, что выпад Татьяны в адрес съезда ничуть ее не задел.
– А ты посмотри, когда они дали медицинские рекомендации? На одиннадцатый день! Вот они, во вчерашней газете – 6 мая! Они преступники, потому что период полураспада радиоактивного йода восемь дней! Иод-131 – ты слышала? И у нас в институте тоже свое свинство, – продолжала Татьяна. – Студенты из капиталистических стран, как только услышали про аварию, собрались и уехали. А бедолагам из развивающихся стран, которым мы стипендию платим, наши власти поручили осудить уехавших паникеров и вообще западных клеветников. Вот они теперь и разоблачают «происки проклятых империалистов». Послушаешь их выступления на собраниях, так они никогда так прекрасно себя не чувствовали, как сейчас, дыша радиоактивной пылью.
