Ну мы и скажем господину Загоскину «по чистой совести», что если рассуждать таким манером, то есть таким логичным и эстетичным способом, то мода никогда бы не возникала и ее парадоксы канули бы в прошлое. А зачастую она на этих самых парадоксах и держится. Как, вы думаете, возник в Англии орден Подвязки? От конфуза. Да, да, от конфуза. При всем честном народе на балу у английского короля Эдуарда III леди Солсбери сконфузилась: у нее с ноги слетела подвязка и на самой середине зала. Ну тогда музыка смолкла, пары прекратили танцевать, дамы от стыда во главе с леди Солсбери в обморок падают, подвязка змейкой на середке залы лежит срамотно. Не растерялся только один король. Он спокойно подходит, поднимает с полу подвязку, берет ее в руки, надевает себе ниже колена и говорит: «Позор тому, кто плохо подумает об этом». Ну и что вы думаете? Не только честь своей любовницы спас, но и орден Подвязки ввел. И стал он самым высоким и почетным орденом в Англии и вручается в торжественной обстановке и только самым выдающимся личностям. Иоанн Безземельный решил в пику ордену Подвязки свой орден придумать — орден Звезды, так вот он такого значения не имел и никак не мог сравниться с орденом Подвязки, который со временем начали украшать такими дорогими каменьями и вышитым золотым шитьем, что он целому состоянию равнялся. Дамы позавидовали мужчинам, которые этот дамский интимный предмет своего туалета в такой высокий ранг возвели, и давай придумывать свои подвязки, всевозможных размеров, материалов и украшений. И все, конечно, для того, чтобы мужчин соблазнять. Когда еще ей официально орден Подвязки вручат, а скорее никогда, так надо свою инициативу проявлять. Ну, скажем, садится дама в карету, а платье нарочно так высоко поднимает, чтобы под ним роскошная подвязка видна была. Артистки и танцовщицы под конец своего выступления забавляли публику тем, что снимали с ног свои подвязки и бросали в зал. Маргарита де Сассенаж, придворная дама в эпоху короля Людовика II Французского, на которую король не обращал никакого внимания, решила соблазнить короля… своей подвязкой. Она подкараулила его в коридоре королевского дворца, подняла ногу и показала королю подвязку. И король тут же призвал даму к себе в кабинет, после чего целых два года она была его любовницей.
Королева Марго, первая жена французского короля Генриха IV, использовала свою подвязку весьма оригинально. Когда она ехала со своим очередным любовником в Булонский лес, на подножку ее кареты вскочил восемнадцатилетний юноша, прежний ее любовник, и в припадке дикой ревности вонзил кинжал прямо в сердце второго любовника. Марго в ужасе, конечно, но не растерялась, быстро юбку свою задрала, подвязку с ноги стянула и, подавая ее лакеям, приказала: «Повесьте его!» Чтобы, значит, на подвязке ревнивца вздернуть. Ну, придворные не решились на такой кощунственный шаг, чтобы не дай бог новый способ использования подвязок приживется, — молодцу традиционно голову отрубили — топором. А согласись они на это, быть может, какие широкие возможности для дамской подвязки открывались: сегодня тебе ее как почетному гражданину ниже колена орденом прицепляют, завтра тебя на ней вешают.
Дамская подвязка времен абсолютизма стала эротическим, возбуждающим предметом. Женщины, полулежа на своих кушетках в неглиже (разрешалось!), позволяли мужчинам с особым любострастием натягивать на свои чулки подвязки. Натянул подвязку, конечно, уже в виде ордена Подвязки своему сколько-то там месячному внебрачному сыну Гарри Ричмонду английский король Генрих VIII, обалдевший от радости рождения любовницей сынка. И это был единственный в мире малютка, который сосал соску и мочился в пеленки «орденоносцем».
Герцог Альфред де Орсэй имел счастливую способность вводить в обиход новую моду на одежду. Все его фантазии, самые сумасбродные, мгновенно превращались в моду. Однажды, играя в карты в каком-то кабачке, он до того проигрался, что остался в одном сюртуке, а поскольку на улице шел проливной дождь, он купил у моряка на последние деньги его толстое суконное пальто и в этом одеянии шагал пешком домой, укрываясь от любопытных взглядов парижан. А наутро к нему пришли купцы с просьбой помочь в деле продажи толстого сукна, которое километрами лежало на складах. Обещали, конечно, солидный куш в вознаграждение. Герцог приказывает сшить себе из этого сукна костюм и стал в таком виде появляться в салонах. Моментально все молодые люди стали шить себе костюмы из этого толстого матросского сукна. Дела купцов пошли в гору, не остался в накладе и герцог де Орсэй.
В России мода прививается хуже. И сколько бы там Зайцевы и Юдашкины ни корпели над каждым шовчиком на платьице, дабы массам понравиться и от кутюрье (высокая мода) не отстать, — ничего не получается. С высокой модой дело лучше обстоит, с массами хуже. Массы не признают всех этих новшеств — золушек в их худшие времена в чепчиках и сабо, в которых некоторые эстрадные артистки выступают. Массам подавай новшества Рижского рынка, шедевры доморощенного нелегала или легальные шедевры из стран восточного содружества. Им «до лампочки» эти дивы в ослеплении рамп, в подростковых платьицах, да еще снятых с плеча младшей сестренки. Массы консервативны, они считают, что, раз ты на сцене, тебе полагается длинное бархатное платье и стеклянные жемчуга на шее. Коротенькое мини-платьице пятидесятилетней красавицы, подделывающейся под «тростиночку» Твигги, у масс, мягко говоря, восторга не вызывает.
Раньше дамы так привередливы и критичны не были. Они там не анализировали, «что такое хорошо, а что такое плохо», и раз Генриетта Английская, жена Филиппа Орлеанского, а брата Людовика XIV, надевает в волосы надушенные подушечки — все поголовно стали шить себе такие подушки и поливать их литрами лаванды.
Так что, дорогой читатель, наш вывод, что мода — это или случайное явление, или целеустремленное, для прикрытия изъянов, остается в силе, подтверждением чего служит такая вот цитата эротического писателя шестнадцатого века Брантома: «Среди многих женских недостатков можно назвать костлявый хребет и тощий зад, какие бывают разве что у старых мулов. Дабы скрыть сей изъян, дамы имеют обыкновение пускать в ход маленькие мягкие подушечки, подкладывая их в нужные места. Другие носят пышные атласные панталоны, так умело скроенные, что неопытный мужчина, потискав даму, твердо уверится в природной ее округленности. А штука вся в том, что под панталонами этими надеты еще одни со множеством складок и оборок»
[85]
.
Возвращаясь к нашей Фонтанж, скажем, что мода на ее прическу привилась на долгие годы. Дамочка так возгордилась, что повсюду давай свою спесь демонстрировать. Королеве Марии Терезе не кланяется, проходит мимо с таким видом, что словно она, а не та — королева. Чувствует свою силу: сам король ведь теперь в нее влюблен. Сбылся ее вещий сон. «Вот волк, который меня не съест», — говорил вначале король и не особенно на нее внимание обращал. Ему не нравилось однообразие ее тонов. Сама бледная как мел, да еще со слишком светлыми волосами и в белом платье, сливалась в одно белое пятно. Но Фонтанж твердо верила в свое предназначение и высокую миссию. Ей, правда, подобно маркизе Помпадур, гадалка ничего такого великого не предсказывала, но вещий сон ее мигом расшифровала. Фонтанж снилось, что взошла она на высокую гору и была ослеплена светом, идущим сверху. Но потом блеск солнца вдруг рассеялся, и все погрузилось в темноту. «Плохо дело, — сказала гадалка. — Сначала вы на немыслимые высоты подниметесь, а видимый вами свет это не что иное, как любовь самого Короля-Солнца, но потом упадете вы с этой высоты в мрак, может быть, даже в смерть». Но Фонтанж не испугалась такого печального финала своего сна, в конце концов, все когда-то умирают, она вот только не думала, что это так скоро наступит. А пока давай очаровывать короля всеми возможными способам, так сказать, помочь собственными силами в исполнении вещего сна. Платья теперь уже белые не носит, в одно светлое пятно не сливается, а все больше контрастные — ну там алые или голубые. И король стал заглядываться на нее, поскольку, как мы уже вам говорили, дорогой читатель, больно он устал от язвительных шуточек Монтеспан, и ему понадобилась любовница помоложе и поглупей. И вот Фонтанж уже поместили в роскошных апартаментах, приделали лакеев в ливреях и прислугу, и она уже чуть ли не официальной метрессой короля считается. Нос кверху задирает и самою Монтеспан потеснить хочет. Глупая была, не понимала, что со всесильными королевскими метрессами надо считаться, почтение им оказывать и ни ревности у них не вызывать, ни презрения им не оказывать. Помните, как у нашей Екатерины Великой некто Ермолов, очередной ее фаворит, захотел место Потемкина занять и начал пренебрежительно к нему относиться и разные кляузы на «Светлейшего» писать. И чем это все окончилось? Отставкой Ермолова и еще большим возвышением Потемкина.
