Очередная попытка построить демократию, как обычно, привела к разделению населения на демос и кратос. Со всеми полагающимися последствиями.
В каждом корпусе назначили администрацию. По уже сложившейся за десятилетия схеме, места в совете распределялись путем голосования. Каждый избранный в совет, кроме права избирать гетьмана или генерального секретаря, кому как угодно – от названия суть не меняется – получил обязанности руководящего поста. Когда окончательно дифференцировались службы и ведомства, был объявлен добор на вакантные служебные должности. Перевыборы на том же голосовании решили проводить на первых порах раз в месяц, пока все не устаканится.
Свободная зона обзавелась службами, которые сразу же громко назвали министерствами. Министерства связи и промышленности, внешних и внутренних дел, снабжения, здравоохранения, культуры – быстро пополнили свои ряды необходимыми специалистами и приступили к работе. На первых порах идея свободного и справедливого общества, вбитая за долгие годы пропаганды, зажгла изголодавшиеся сердца. Все старались как можно с большей отдачей отработать дополнительный хлеб.
Очень быстро произошло разделение групп по культурному, идеологическому признаку. И во времена режима надзирателей, в камеры старались селить с учетом личностных особенностей. Сектанты жили преимущественно с сектантами. Граждане с нетрадиционной сексуальной ориентацией – с себе подобными. Националисты и маниакальные приверженцы других идеологий разных толков – отдельно. Воры и бандиты – отдельно. Только совсем неадекватных маньяков расселяли в разные камеры – хоть как-то стабилизировать их в организованных сообществах. Распределением по комнатам занималась экспертная система Мнемонета. Это было обязательной частью программы реабилитации.
Никону показалось очень интересным, что в определенных министерствах оказывались люди с определенными особенностями. Тут уже Мнемонет не участвовал. Все развивалось естественно и непринужденно. Так, почти все гей-сообщество подалось в министерство культуры. В его же подчинении оказался и моментально возникший в женском корпусе большой дом терпимости. Наиболее важное и влиятельное министерство – внутренних и внешних дел держалось на бандитах. Министерство снабжения пополнило свои ряды преимущественно из воров и других, к материальным ценностям неравнодушных.
Никона забрали в министерство здравоохранения. Технари из министерства связи и промышленности сообщили, что серые коробочки, растыканные по стенам, глушат сигнал коинов. Именно поэтому все так легко и вышло. В корпусах, где коробочек не было, всех быстро выключили. Потом, конечно, включили потому, что дольше, чем на несколько часов – нельзя. Могут быть необратимые последствия. Перед Никоном поставили одну задачу – найти способ безопасного удаления коина.
Покинуть Свободную Зону и предаться во власть тюремщиков мог всякий желающий. Владыки Города, вероятно, сделали так для того, чтобы совершенно бескровным путем, постепенно уменьшить число защитников. Князья Цитадели согласились с этим для того, чтобы хоть немного разгрузить перенаселенные корпуса. Желающих пока оказалось немного – некоторые из пожелавших пополнили ряды заложников.
Свидания устраивались на нейтральной территории. После предварительного обыска посетителей охраной периметра. Жителей Цитадели бдительные участники МВВД обыскивали и перед свиданием, и после. Боялись шпионажа и трафика опасных веществ. Дверь в мировую паутину тоже раскрыли, как и прежде. В зоне обитало много фрилансеров, которые приносили казне неплохой доход. Кто ж будет запрещать ломовой лошади вкалывать?
Все утряслось и устаканилось. Цитатель, обзавевшись государством и министерствами, зажила новой размеренной, в меру сытной и ленивой жизнью. Какая, собственно, разница для Города, кто управляет тюрьмой? Все девианты остались на месте. Никуда не разбежались. То, что теперь ничем не стабилизируемые психопаты управляют психопатами и, иногда, их убивают – не так уж и страшно. На снабжение меньше тратить. Власти Города в этом не виноваты. Безумцы сами выбрали свою участь и не дают возможности им помочь. Все либерально и демократично.
Древняя Цитадель, превратившаяся в отдельное вольное княжество посреди огромного невольного Города, стала обрастать страшными слухами и целыми историями. Вряд ли кто-то из горожан завидовал новой непредсказуемой перспективе, свалившейся на изгнанных из Города в неволю безумных страдальцах. Но создавалось впечатление, что мифическое министерство пропаганды очерняет и подтачивает имидж юного государства.
Региональный координатор вышел на связь при первой же возможности. Сразу поинтересовался:
– Почему Вы не покинули зону?
– Как сотрудник Мнемонета, я не имею права покидать территорию.
– Но и с охраной в запертых камерах Вы не сидите.
Никон усмехнулся свежей мысли, блеснувшей вдруг в сознании:
– Я же штрафной сотрудник. Представьте себе: такой я – маргинал. И за стеной теперь прав не имею, и здесь остался полу-узником. Завис на границе двух миров.
– Мы можем Вас выкупить. Вы уже не будете работать в тюрьме. Вернетесь к своим прежним обязанностям.
– Думаю, не получится. Охрану выкупить уже пытались. Никто заложников не отдаст.
– Посмотрим.
Хотелось ли Никону за стену? Сложный вопрос. Очень сложный. Там, в Городе, его ждет любимая, с которой можно будет прогуливаться теплыми, ароматными весенними вечерами по заросшим улицам и паркам. Там, в цепких лапах специалистов Мнемонета, его ждут мягкие завуалированные допросы и сканирование мозга. Здесь его пока никто не трогает. Здесь интересно наблюдать за самоорганизацией и развитием нового маленького государства. Выделять закономерные этапы. Радоваться тому, что даже в среде отвергнутых, много людей, способных научить других быть людьми. Способных убедить безумцев выполнять общие жесткие правила, что так необходимо для выживания в столь стесненных условиях. И пусть это неисправимые грабители, убийцы, насильники и сумасшедшие. Получив шанс на свободу в самом центре электронного гетто, они изо всех сил стараются напрячь в себе остатки рационального.
После того, как сигналы коинов и сотовых вышек заглушили, власть Мнемонета покинула стены Свободной Зоны. Взамен пришла власть лидеров, готовых держать порядок в крепких мозолистых, а возможно и окровавленных руках. Готовых идти на жертвы. Даже самых суровых мер оказалось недостаточно. У Никона начались тяжкие деньки. Мнемонет получил возможность усыплять, оживлять и контролировать неспроста. И некоторых людей посадили за толстые стены с решетками тоже неспроста. До первой волны все еще как-то держались. Потом, вдруг, началось.
Первым, в камеры для буйных и неадекватных, привели шестидесятилетнего мужика. Мужик бешено вращал глазами, выл, изрыгал проклятия, кидался на людей, напряженно скрючив пальцы. Его еле дотащили трое здоровых парней из команды Болта. Все жаловались, что буян чрезмерно силен и они как бы слабеют, когда его держат. Хотели с мистического страху прибить по дороге, но после споров как лучше это сделать, так и не решились. Лошадиная доза транквилизатора, вогнанная с третьей попытки, дала лишь часть ожидаемого эффекта. Зомби, как окрестили мужика, не сумевшего сообщить свое имя, делал тоже самое, что и раньше, только вяло и медленнее. От этого он стал еще больше похож на живого мертвеца.
