Экспертиза обнаружила установку сторонних скриптов в мой планшет. Через импровизированный экран общаться я уже не мог. Мне оставалось только одно – зажигать пиксели напрямую, через обратную связь. Джулия Вейдер оказалась одним из пикселей в центре экрана. Эта умненькая и заблудившаяся девочка. Как мне жаль. Я тоже привязался к ней. Она такая сложная и противоречивая. Болеет. Дитя ужасной эпохи. Тут я совершил большую ошибку. Однажды, вкусив, как она говорит, плезир обратной связи, девушка пристрастилась к ней. От небольших амплитуд и безобидных нейромедиаторов она перебралась к большим и важным. Мне стыдно. Я пытался прекратить это безумие, но уже не смог. Она накопила на меня компромат и давила. Оказалось, что она связана с какими-то бандитами. Никакие объяснения и увещевания не давали результатов. Это стало страшным мучением и огромным горем. Она тянула меня в пропасть погибели. Заставляла выполнять все ее желания. Как же я тогда страдал от бессилия прекратить весь этот разврат. Катрин же, не ведая, что творит, тоже давила на меня всем своим педантизмом и страхом перед необычным и непредсказуемым. Очень тяжелый период. Но я не сдавался. Строил планы.
Потом, как и следовало ожидать, все раскрылось. Разразился внутренний скандал, в который, разумеется, посторонних не посвятили. Меня перевели работать сюда – в тихую и спокойную гавань. На этом, молодые люди, моя драматичная история заканчивается. Никакой связи с Лаурой с тех пор не было. Теперь я живу одним лишь вопросом – что с ней случилось? Вы знаете, иногда мне кажется, что если Лаура, через сеть, явилась из коллективного бессознательного, то она – нечто похожее на коллективное сознание, анима этого народа, «душа».
Глава 11.
Мартин не смог сохранить самадхи. Так объяснил Догсан, которому это удалось легко. Мартин недостаточно трудился для этого. Не желал просветления. Никон согласился, но понимал, конечно, все по-своему. Мартин хоть и «опустился» до воспитания заблудившегося в дебрях Мнемонета искусственного сознания, но все же оставался ученым – далеким от мистицизма прагматиком. Он привязан к реальности. Переживание, затопившее сознание после прикосновения «просветленного» Догсана, быстро блокировалось матерыми защитными механизмами. Признавалось излишним и иррациональным.
Догсан же, на что Никон и рассчитывал, с радостью пошел по этому пути. Как любой настоящий философ, он способен «желать странного и необычного». Безумная мысль о том, что реальность на самом деле не такова, как всем кажется. Что у действительности может быть изнанка, некий код, не только не вызвала никаких защитных реакций у его копии, но и была для нее доминирующей. Теперь, после «пробуждения» Догсана, в Городе-2 появился самый настоящий баг. Еще и размножаться способный. И с очень большими возможностями. Он мог летать. Мог теперь проходить сквозь стены и толщу земли. Мог телепортироваться куда угодно. Одним прикосновением мог затянуть в нирвану другие ожившие энграммы. Ненадолго, правда – не могли нормальные люди сохранять такое состояние. Кирилл все это запрещал. Догсан, видя и уважая в нем аватар неизвестного, подарившего просветление, пока что слушался.
Фантом Элеоноры, под влиянием Догсана, вспомнил, в каком месте он вошел в город. Согласился провести. Странная разношерстная компания пробиралась по Городу-2 осторожно. Здесь тоже работала полиция. Школьник, в компании «сумасшедшей», «просветленного» и психиатра могли вызвать подозрения.
Ждать в засаде пришлось около двух часов. Порталом оказался совершенно неприглядный предмет – зеркальное окно во весь рост. К нему подошел массивный мужчина средних лет. Если бы он стоял на месте, не двигаясь, то в пору подумать, что это ожившая римская статуя. Юпитера без бороды или Зевса, или, лучше, Аида – Плутона – Оркуса. Так он был неестественно статен и точен. Некоторое время поглядел в глаза своему отражению. Словно любуясь совершенством линий. Притронулся к отзеркаленной ладони. Замер на полминуты. Кивнул. Отражение, кивнув в ответ с некоторым запозданием, развернулось и унеслось вдаль.
– Это он! – прошептал фантом Элеоноры. – Потеряла его здесь.
– Скопировался! – восторженно прошептал Кирилл.
– Скопировался, – подтвердил Догсан, наблюдавший все в виде процессов и кодов. – Я тоже попробую!
– Не надо! – прошипел Кирилл.
Оглядевшись по сторонам, статуя зашагала в том направлении, откуда пришла. Кирилл, отпустив ее на безопасное расстояние, поплелся следом. Остальных попросил сделать то же самое, только на безопасном расстоянии от него. Мартин и Элеонора послушались. Догсан побежал к зеркалу. Никону некогда было наблюдать за его копированием – махнул рукой. Статуя Аида прошагала к метро. Проехала пару станций. Опять поднялась на поверхность. Гарм вел себя нагло и вызывающе. Как самый настоящий бездельник и повеса. Цеплялся к прохожим, подолгу разговаривал с ними, если представлялась такая возможность. Особенно с женщинами, которые останавливались поболтать со статным, уверенным в себе красавцем охотнее, чем мужчины. В конце концов, взявшись под ручку с одной миловидной дамочкой средних лет, направился к ближайшему кафе. Кириллу ничего не оставалось, как вместе с Мартином и Элеонорой расположиться за соседним столиком. И что же они услышали? Самый банальный флирт! Дамочка, которую, как обнаружилось, зовут Елизавета, оказалась остра на язык и строптива. Гармин – так по фамилии она называла собеседника – в красноречии не уступал. В результате длительных, сложных и витиеватых прений, пришли к решению отправиться в гости к Олегу Гармину. Тот обещал приятно удивить даму роскошью своего жилища и чем-то еще. Удалились, спешно выскочив на улицу и поймав такси.
Упустив Гарма, Кирилл отослал доктора и фантом Элеоноры в больницу, а сам отправился искать отбившегося от рук Догсана. Как и предполагал, нашел неподалеку от зеркала.
– Ты что тут делаешь?
– Жду свою копию.
– Сколько раз ты скопировался?
– Два раза, с интервалом в полчаса.
– И как оно?
– Сложно передать, когда видишь, как твое отражение уходит вдаль.
– Ты постиг свою природу полностью?
– До дна.
Никон старался немного мистифицировать. Говорить на языке приемлемом для Догсана. Ведь для него этот мир – единственное бытие. И в этом бытии категории буддизма и информационных технологий причудливо сплелись в одну сложную и, как оказалось, продуктивную систему.
– Ты видел природу Гарма?
– Да. Она иная. Он – и как человек, и совсем не человек одновременно. Он проще, чем я, но у него есть то, чего нет у меня. Он вмещает другие души. Словно сожрал их. Кто он?
Говорить сказками оказалось тяжело. Но куда деваться? Как мотивировать этого суперпользователя иначе? Никон в личине Кирилла ответил со всей таинственностью, на которою был способен:
– Он – демон. Оборотень. Пожирая души, он накапливает ресурсы для борьбы с сангхой этого Города. Он опасен. Мы сможем его уничтожить? Стереть? Или преобразовать?
Догсан засомневался.
– А это надо сделать?
