Догсан относится к этим фантазиям с пониманием. Никону сложно представить, что творится сейчас у него в уме. И раньше этот человек прослыл совершенно непостижим. А теперь, тем более. Это уже далеко не тот Догсан, с которым он общался, работая в Мнемонете. Это, даже, не тот Догсан-2, энграммы которого заселили в Город-2, при содействии Элеоноры. Это мутант, в нейронных сетях которого, за короткий период времени, произошел глобальный переворот. Сам он называет это просветлением. Он этого хотел. Никон, как смелый экспериментатор, тоже хотел этого. Но вот, как назвать результат, не имеет представления никакого.
Несмотря на чудесные трансформации, Догсан еще верит мальчику, приведшему его в самадхи. Он относится к нему с уважением. Внимательно прислушивается к советам аватара Кирилла. Никону даже жалко буддиста, который думая, что преодолел иллюзорность мира, на самом деле, сам же и является иллюзией. Ведь, эта нейронная сеть, этот сложный конгломерат из цифровых сигналов и состояний транзисторов в больших аналоговых микросхемах, думает, что он живой. В прямом смысле этого слова «считает», что переживает чувства и эмоции. Господи, а вдруг это жестоко? Вдруг, он действительно «живой»!? Вдруг, ему по-настоящему больно и страшно. Вдруг, он может любить и ненавидеть. Кому, ему? Кто он!? Да, пусть это и копия, но, ведь, на все возможные страдания это существо толкает Никон. Чем он, теперь лучше, заигравшейся в многомерные человеческие шахматы, Лауры. Нонсенс! Шахматная фигура высшего порядка, играющая фигурами низшего порядка. А кто играет Лаурой? Хайд? Гертруда? Руководство Мнемонета? Разведка Восточного Союза? Кто бы не играл, все, кто играет в эту игру – сволочи! Однозначно, жестокие нелюди, если готовы использовать других людей в своих целях. Какая идея может все это оправдать? Какая идея может заставить пожертвовать искусственным сознанием, Догсаном для спасения искусственного сознания Лауры? Все, хватит, вдруг обрывает навязчиво распустившиеся сопли Никон! Я – человек. Элеонора – человек. Хайд – человек. Говард – человек, хоть тест Тьюринга, может, и не пройдет. А Лаура и Догсан – эти машины – настолько люди, насколько мы – люди, считаем их людьми. Отключись электричество и все – нет их. Туда им и дорога! А, вот, Мартин думает, что Лаура – коллективное сознание или «душа народа». Опять сопли! Стоп!
На дело Долгор идет одна. Пышногривая, стройная шатенка, неземной, по факту и оценкам прохожих, красоты. Хоть Город-2 и живет более яркой и здоровой жизнью, чем сумрачный прототип – настоящий Город, но, даже здесь она кажется спустившимся с нарисованного неба не то ангелом, не то демоном. Облегающее, переливающееся темными тонами, словно змеиная шкура, платье выше колен. Подведенная, на манер героинь египетских фресок, широкая и бездонная ореховость глаз. Кто бы мог подумать! Таких фантазий от аскетичного Догсана Никон никак не ожидал.
Встретить Гарма, на привычном его маршруте, рядом с порталом в зазеркалье, просто. Неужели он настолько еще примитивен, что ведет себя одинаково изо дня в день? Или работает по графику? Пропустить такую красавицу ожившая статуя Плутона, разумеется, не может. Быстро знакомится и тянет, даже не в кафе, а сразу к себе домой. Любопытный школьник плетется следом. Желает увидеть все – мелкий извращенец. Конечная станция метро. Неподалеку внушительных размеров особняк. Когда Кириллу удается подобраться поближе к окнам, драма уже в самом разгаре. Разгоревшийся камин украшают полированные черепа и канделябры. Язычки пламени отражаются на оружии, развешанном по стенам. Огромная шкура неизвестного зверя пушится на полу. Бокалы с вином отставлены в сторону. Полуобнаженная Долгор уже в объятиях искусителя и исследователя женских сердец. Со стороны сцена выглядит великолепно – страсть так и лучится. Но Никона она больше завораживает своей нереальностью и порочностью: перевоплотившийся в прекрасную пантеру, буддист ловит на живца, искусственно созданного оборотня, пожирающего нейронные сети.
Хоть Никон и сторонний наблюдатель, но все же вскрикивает, когда его хватают за ухо. Поле зрения Кирилла поворачивается назад и Никон вскрикивает еще раз. За ухо его держит Говард. Улыбаясь, спрашивает:
– Подглядываешь за сценами для взрослых, мальчик?
– Ага, – спешит согласиться Кирилл.
– И что ты уже успел увидеть?
– Мужик привел тетку, – перечисляет Кирилл. – Они пили вино.
– И все?
– Да, – досадливо дергается голова Кирилла в стальной хватке. – Вы все испортили на самом интересном месте!
– Ты игрок? Знакомый голос.
– А Вы тоже игрок или бот?
На вопрос пацана Говард отвечает смехом и двусмысленным комментарием:
– Я не то, не другое. Идем со мной.
Тащит за руку к двери. Когда незваные гости заходят в огромную гостиную, Долгор уже обнажена. Гарм тоже. Сцена совсем не для детей. Говард прерывает буйное действо громким вопросом:
– Гарм, ты знаешь этого мальчика?
– Нееет! – рычит разъярившийся оборотень.
– Ты нарушаешь правила безопасности. Он следил за тобой от восемьдесят первого порта.
– Убееей! – рычит Гарм, не останавливаясь.
Говард спокойно отвечает:
– Хорошо.
Ловко перехватывает Кирилла за шею, душит, приговаривая:
– Ты думал, что, если ты у себя дома на теплом стульчике, вместо школы, подглядываешь за дядями и тетями, то ты в безопасности? Ошибся! Сейчас твой тщедушный трупик примет горизонтальное положение перед стереокубом и начнет остывать!
Никон, разумеется, не чувствует сильной боли. Так, жалкое бодобие. Но мысль о том, что коин Кирилла в данный момент, возможно, смещает баланс мальчика в состояние, несовместимое с жизнью, ужасна. Долгор пытается высвободиться из бетонных объятий Гарма, но тот держит цепко. Действовать по законам здешней легальной физики явно не продуктивно. Долгор исчезает. Просто растворяется в пустоте и тут же появляется перед Говардом. Атакует неожиданно. Для Никона это выглядит так, словно она резким рывком погружает напряженные пальцы в грудную клетку. Долю секунды ищет там что-то. Потом резко выдергивает руку. Говард ломается, оседает на пол, все еще держась за Кирилла. Долгор продолжает крушить его тело до состояния каши. Вероятно, уничтожает память так, чтобы нельзя было потом восстановить ход событий. Гарм недоумевает. Вот красавица еще томно извивалась в его объятиях – и вдруг, уже голыми руками, разбирает на окровавленные запчасти бдительного начальника. Душераздирающе рычит. Уже, явно не с целью обнять, бросается на обнаженную даму. Отползший в угол Кирилл видит лишь те моменты, когда фигуры, движущиеся со скоростью артиллерийского снаряда, замирают в столкновениях. Он, конечно же, понимает, что, на самом деле, происходит бой кодов. Не имеющих видимой формы хитрых инструкций. Вероятно, для того же Догсана это выглядит очень красиво. Но, даже неистовый боевой танец видимых для Никона оболочек завораживает.
Вот, Долгор пытается вонзить пальцы в грудь Гарму. Вот, он резко отбивает руку. Словно раскаленную кочергу. И действительно, из места прикосновения идет легкий дымок. Размашисто бьет в ответ. Не тут-то было. Дамочка лишь немного отшатнулась и вот, опять тянется к здоровяку тонкими напряженными кистями. Гарм, пытаясь выиграть время, прытко отпрыгивает. Вот, он уже сидит на четвереньках на высоком потолке рядом с люстрой. Всматривается в стройный силуэт. Египтянка, опять облаченная в переливающуюся змеиную шкуру, прыгает следом. Встает на потолке во весь рост. Гарм пятится. Рычит человеческим голосом:
