– У него такие мрачные рассказы, – заметила Люсиль, ставя книгу на место. – В дрожь бросает! Я прочитала один, и мне потом целую неделю снились кошмары.
– А мне нравится, – улыбнулась Бель. – У него такие интересные и захватывающие рассказы. И стихи тоже очень хорошие.
«Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего…
[1]
» – с чувством продекламировала Бель, разливая чай.
Люсиль вздрогнула. До чего жутко звучали эти слова у Бель.
– Это «Ворон», – спокойно пояснила девочка. – Я так часто его читала, что выучила наизусть. – Она задумчиво моргнула, опустив глаза.
Люсиль попыталась улыбнуться.
– Какая у тебя хорошая память. Я никогда не любила учить стихи. Мне нравится серия книг о принцессе Миа. Читала о ней?
Бель вспомнила совет папы и робко спросила:
– А там про обычную жизнь обычной девочки?
– Нет! – воодушевленно возразила Люсиль. – Миа сначала думала, что она обыкновенная девчонка – ну как мы с тобой. Но оказалось, что она настоящая принцесса! Там был еще парень…
– Давай пить чай, пока он не остыл, – поспешила перебить ее восторженный поток Бель.
Не нужны ей книги про принцесс. Ей нужна обыкновенная история об обыкновенной девочке.
Люсиль послушно запихала в рот половину шоколадного эклера и замолчала. В наступившей тишине в соседней комнате отчетливо послышался скрип отодвигаемого стула и хлопок двери шкафа. Бель поморщилась.
– Это Поль шумит, – виновато буркнула она.
Люсиль улыбнулась. «Шумит» в ее представлениях должно было выглядеть по-другому. От ее младшей сестры всегда было много шума, особенно если та играла. Но в доме Кровус, вероятно, не бывает звука громче писка микроволновки. Люсиль схватила вторую половинку эклера и быстро спросила, надеясь узнать что-нибудь интересное про мальчиков Кровус:
– У твоих братьев одна комната на всех?
– Ну да. Только она побольше, чем моя. Аргус и Люк спят на двухъярусной кровати, так что места у них много.
– Они ссорятся между собой? Гарольд, Джейсон, Чак и Бен – это наши одноклассники – постоянно что-то не делят и дерутся.
– Ну, бывает иногда – но всегда виновным бывает Люк, – тут же вставила Бель. – Аргус уже вырос из такого глупого возраста, а Поль слишком миролюбив. Хочешь еще пирожного? – спросила Бель, пододвигая коробку.
Люсиль опустила глаза на стол. Она обожала сладкое и была готова слопать все пирожные, какие были на столе. А Бель съела лишь половинку от своего пирожного, а в школе пару раз надкусила яблоко. Неудивительно, что она такая худенькая и хрупкая.
– А где твой папа?
– На работе – первый день. Он детский врач-стоматолог.
– Бр! – Люсиль скривилась. – Как я ненавижу ходить к стоматологам! Видишь? – она показала брекеты. – А еще у меня куча пломб.
– А кем работает твой папа?
– Он водитель. А мама у меня секретарь.
– У меня мама держала небольшую кондитерскую в Саил-Тауне.
Голос Бель стих к концу предложения, и девочек снова окутала неприятная тишина. Люсиль задумалась над трагедией этого дома. Мрачная грусть словно превратилась в темную одежду этой семьи, которую они надевают каждый день. Тяжело жить в такой атмосфере.
– Саил-Таун – это твой родной город?
– Да, – грустно ответила Бель. – Я там родилась. Мы переезжаем уже в пятый раз. И будем переезжать снова и снова, – тихо пробормотала она, словно напоминая об этом самой себе.
Неожиданно раздался зловещий стук по стеклу. Девочки вздрогнули и поспешили к окнам. На карнизе одного окна стоял ворон и смотрел в комнату. Люсиль почувствовала, как у нее мертвеют ноги. Дедушка как-то рассказывал ей, что если в окно стучит птица – а особенно ворон – это к беде. Возможно, в этом доме случится какое-то страшное несчастье.
Она с опаской посмотрела на Бель. Но, наверное, она не знала про такую примету, потому что на ее лице была написана лишь одна злость. Она что-то беззвучно прошептала и погрозила птице кулаком.
Ворон склонил голову на бок, смотря на девочек черным глазом. Второй глаз у него был заслонен длинными перьями, что придавало ему бандитский вид. Бель сердито распахнула окно, и ворон взлетел в воздух. Но вместо того, чтобы улететь, он снова опустился на карниз окна, совсем не боясь человека. Люсиль слабо махнула на птицу рукой, надеясь, что та улетит.
– Пошел вон! – сквозь зубы прорычала Бель.
– Nevermore! – крикнул ворон.
Люсиль взвизгнула от ужаса и закрыла лицо руками. Сквозь свое учащенное дыхание она услышала хриплый смех и шелест крыльев. Слегка хлопнуло окно.
– Он улетел.
Люсиль медленно отняла руки от лица. Карниз окна был пустой. На лице Бель была злость и досада. Она нисколечко не испугалась говорящего ворона.
– Ч-что ему б-было надо? – заикаясь, спросила Люсиль, с ужасом глядя на улицу.
– Забудь об этом. Просто чья-то злая шутка. – Бель вернулась к столику. – Я налью тебе еще чая?
Но Люсиль не могла так просто оправиться от ужаса. Она несколько секунд смотрела в окно, ожидая, что ужасная птица вернется или что прямо сейчас начнет сбываться проклятье дома Кровусов. Но пока все было тихо.
– Ты думаешь, что этого ворона кто-то прислал к нам? – со страхом спросила она, возвращаясь к диванчику.
– Не знаю, – нехотя ответила Бель. – Возможно, что да. Это была просто шутка, бояться нечего.
Люсиль кивнула и взяла чашку с горячим чаем. Сердце замедлило свой бег.
Но тут внизу хлопнула входная дверь, и девочка едва не пролила на себя напиток. Бель стиснула свою чашку так, что у нее побелела кожа вокруг ногтей. Впрочем, вид у нее был довольно мрачный.
На лестнице раздалась быстрая дробь шагов, шуршание по ковру, и вот дверь в комнату широко распахнулась. На пороге стоял тот самый лохматый парень, с челкой на один глаз, которого Люсиль видела вчера – он забирал вещи Бель. Кажется, его зовут Люк.
– Девочки, вы это видели? – он быстрым шагом прошел к окну и посмотрел на улицу. – Огромный черный ворон! Страшный, как сама смерть!
Бель закатила глаза, но Люсиль тут же закивала головой.
– Он чуть не залетел в комнату! А еще он крикнул «никогда»!
– Да вы что? – Люк посмотрел на нее с удивлением и тревогой, и девочка, обрадованная его соучастием, продолжила:
– Сначала он постучал в окно, а потом не улетел, а остался на карнизе. А потом он…
