Воистину поразительный талант — причем безо всякой магии!
А если бы Нергал исполнил все семнадцать, Креол стал бы вообще неубиваем. Он ведь желал и вечной молодости, и абсолютной неуязвимости, и иммунитета к ядам и болезням, и нечувствительности к боли, и умения не дышать, и защиты от враждебных чар, и несгораемости… в общем, перечислил все-все-все, что помогло бы подольше прясть жизненную нить.
— Ох уж эти маги… — добродушно проворчал Нергал. — Они всегда считают, что достаточно меня призвать и я сразу начну перед ними отплясывать…
— И часто с тобой такое случается? — посочувствовала Инанна.
— В последний раз меня призывали… — задумался Нергал. — Гм… да вот в этот самый мир, из которого к нам сейчас вторглись. Рари-7148. Не на Серую Землю, правда, а на противоположный конец планеты, в один оазис посреди пустыни. Двенадцать лет назад. Была там одна молодая, но очень честолюбивая волшебница, которая хотела…
— …Бессмертия? — предположила Инанна.
— А чего же еще? Они всегда этого хотят. Но в отличие от этого твоего Креола, печати у нее были совсем слабенькие. Они вряд ли удержали бы и простого утукку, а меня… о-о-о… Они сломались от одного моего дыхания.
— И что же ты с ней сделал?
— Да ничего. Там при ней был телохранитель… какой-то юнец с двумя мечами. Он так дерзко на меня ринулся, когда я разломал печати… знаешь, он был абсолютно уверен, что победит. Такой самонадеянный наивняга. От неожиданности я взмахнул рукой и, кажется, слегка оцарапал ему лицо… но после этого мне стало смешно, я невольно расхохотался и ушел. А он, по-моему, ужасно обиделся, что я не воспринял его всерьез.
Инанна вежливо улыбнулась. Погрузившийся в воспоминания Нергал рассеянно теребил свое ожерелье. Каждая бусина в нем имела собственную историю, каждое око когда-то сидело в глазнице великого героя, чародея или короля.
— Ты полагаешь, он в самом деле сумеет стать богом? — спросил Нергал задумчиво. — Этот твой Креол?
— Все мы шли к этому разными дорогами, — осторожно ответила Инанна. — Возможно, его путь будет таким.
— Возможно… Но знаешь… если даже он добьется желаемого — он разочаруется. Он разочаруется сразу же. Такие всегда разочаровываются, когда до них доходит, что к безграничному могуществу прилагаются и безграничные обязанности…
— Многие разочаровываются, — согласилась Инанна. — Дети хотят скорее повзрослеть, а взрослые хотят вернуться в детство…
— Вернуться в детство невозможно… — мрачно произнес Нергал. — Зато возможно… кхм…
Бог смерти тоскливо оглядел себя и свое окружение. Снова повертел меж пальцев ожерелье из человеческих глаз.
— Ты ведь помнишь, как я стал таким, Прекраснейшая? — спросил он.
— Это произошло задолго до моего рождения, — мягко ответила Инанна. — Но я, конечно, слышала об этом…
— Я был когда-то таким же, как ты… — произнес Нергал, глядя мимо собеседницы. — Юным богом. Я тоже заботился о своей пастве, день и ночь думал о их бедах, старался помочь всем, кому возможно… Я выворачивался наизнанку, чтобы только им жилось лучше… Но раз за разом я натыкался на неблагодарность…
— У нас очень неблагодарная работа, — согласилась Инанна. — А у тебя — в особенности.
— Тогда у меня был более широкий профиль. Я занимался буквально всем — и теперь понимаю, что зря. Те, кого все устраивало, воспринимали это как должное или даже жаловались, что мало. У кого был дом — жаловался, что не дворец. А у кого был дворец — жаловался, что слишком маленький. А у кого дворец был такой большой, что больше некуда, — жаловался, что от спальни до столовой далеко ходить. Все хотели большего, все просили большего. Мало, мало, всем всегда было мало! Ну а те, у кого действительно были проблемы, винили в них исключительно меня. Кто-то умер — виноваты боги! Неурожай — виноваты боги! Каблук сломался — виноваты боги! Словно это я, я лично целыми днями сидел и думал — как бы это мне еще напакостить вот этому конкретному человечку?! Они вели себя так, словно я им что-то задолжал!
— Но ты все-таки действительно кое-что им задолжал, — мягко напомнила Инанна. — Ба-хионь.
— Ты имеешь в виду те крупицы, которые каждый из них выделяет непроизвольно?! — презрительно фыркнул Нергал. — О да, это для них очень тяжелый труд! Растения при фотосинтезе выделяют кислород, и только благодаря этому смертные не задыхаются — но они бы ужасно удивились, если б растения вдруг потребовали что-то взамен! А они требовали с меня постоянно! Даже те, кто в жизни не вступал в храм, кто в жизни не принес ни единой жертвы, все равно предъявляли претензии… собственно, эти предъявляли их больше всех! И так продолжалось очень, очень долго… пока я наконец не устал утираться от плевков. Я утратил веру в людей, и мое сердце ожесточилось, напитавшись Тьмой. Я преисполнился ненависти к своей пастве — и они познали эту ненависть в полной мере. По воле моей мертвые поднялись из земли, съели живых и превзошли живых в численности. После этого меня окончательно перестали любить. После этого меня только боялись и ненавидели… но теперь это была справедливая ненависть. Заслуженная. И оставшись один посреди мертвой пустыни, я наконец познал покой.
— Все мы иногда испытываем такое искушение… — вздохнула Инанна. — Но разве это сделало тебя счастливым?
— Нет. Даже самое безграничное могущество вовсе не означает счастья. Но я понял это, когда было уже слишком поздно…
Воцарилось грустное молчание. Большинство богов довольно смутно помнит свое смертное бытие, но почти все втайне по нему скучают. Скучают по беззаботному времени, когда все было просто и понятно, а на плечах не лежало никакой ответственности…
Почти никакой.
— Что станет с Лэнгом, если ты одержишь верх? — спросил наконец Нергал.
— Ты прекрасно знаешь это сам, — покачала головой Инанна. — Но на тебе это не отразится.
— Не отразится? Отчего же?
— Оттого, что ты не зависишь от такульту. Ты ведь не демон, Нергал Месламтеа, Дикий Бык Небес.
— Давно меня уже так не называли… — издал рокочущий смешок Нергал. — Скажи-ка, дорогая свояченица, понимаешь ли ты, о чем просишь?.. Понимаешь ли, КОГО просишь? Я бог смерти!
— Но смерть — неотъемлемая часть жизни. Тебе ли не знать этого? Мне ли не знать этого? Разве не связывает нас любовь к той, что была воплощением смерти?
— Любовь… — горько усмехнулся Нергал. — Воплощение смерти… Она не воплощение смерти, Прекраснейшая… У нее было имя… И не одно… Моя Эрешкигаль… Моя Инпут… Моя Кали… Моя Персефона… Моя Прозерпина… Моя Хель… Моя Морана… Моя Хине-нуи-те-по… Ты ее помнишь?..
— Помню, — ровным голосом ответила Инанна.
— О, что за огонь горел в ее глазах! Как прекрасна она была в своем хладном величии, моя королева мертвых! Сколько счастливых часов мы пережили вместе! Мои чертоги были полны счастья, когда она была здесь, со мной! — воздел все десять рук Нергал. — Я ведь действительно любил твою сестру, Прекраснейшая… Любил больше собственной жизни… А ты отняла ее у меня… Ты все равно что убила ее…
