– Принимай племянничка, Евдокия Тихоновна, – сказал старик.
Стряпуха – или кем она была в этом странном доме? – молча кивнула. Вот такая ему досталась неразговорчивая тетушка.
– Образование имеется? – Аким Петрович смотрел на гостя со снисходительной усмешкой. – Или с титулом это без надобности?
– Петербургский институт гражданских инженеров, – сообщил Федор с гордостью. Ему вдруг стало важно, чтобы этот зловредный старик увидел в нем не просто сбежавшего каторжника, а образованного человека.
– Это хорошо, инженеры всегда нужны, особенно в наших краях. Евдокия, сможешь пристроить его на завод к Кутасову?
Евдокия снова кивнула.
– Документы, – решился напомнить Федор.
– Документы – это самое простое, это мы выправим. Ты вот мне скажи, раньше ты бороду носил?
– Носил. – Борода Федору была нужна для солидности, с бородой он сам себе казался старше и интереснее для барышень. Как же давно это было! Каким же глупым он был!
– Значит, теперь будешь бриться. И еще, следы от кандалов должны пройти полностью. Народец у нас бывалый, беглого враз разгадает. Найдется и тот, кто донесет. Ну-ка, руки покажи, Федор Леднев!
Федор вытянул перед собой руки – незнакомые, исхудавшие, со следами от браслетов.
Аким Петрович покачал головой, не то задумчиво, не то неодобрительно, а потом сказал:
– Две недели, а то и больше. Шкура новая нарастет – это дело наживное. Откормить тебя надо, больно ты тощий для парня из городских. Одежду мы тебе подходящую справим.
– У меня есть, – заговорила вдруг молчавшая все это время Евдокия. – От Степочки осталась.
На Федора она смотрела по-прежнему отчужденно, но, когда упомянула неведомого Степочку, голос ее смягчился.
– Хорошо. – Аким Петрович кивнул. – Значит, одной заботой меньше. Ты, Евдокия, пока в городе слушок пусти, что племянник из Перми собирается приехать, чтобы людишки потом не шибко удивлялись.
– Сделаю. – Женщина еще ниже надвинула платок и снова вышла из комнаты.
– Значит, вот так. – Аким Петрович отодвинул от себя пустую тарелку. – Поживешь пока на острове, наберешься сил, а там Евдокия тебя у себя в городе поселит.
– Здесь город поблизости? – спросил Федор.
– Не город, а так… городишко по столичным меркам. Вся жизнь крутится вокруг Кутасовского металлургического завода. Есть еще старатели – людишки темные, себе на уме. Эти большей частью на приисках, в городе появляются, только чтобы золотишко сдать да напиться. Остальные попроще – промышляют охотой, ведут хозяйство, по сравнению со старателями почти безобидные.
– Почти?
– Видел, какие тут места? Рохле здесь не выжить. Вот и приспосабливаются люди кто как может. Давай, Федор Леднев, лучше о тебе поговорим. Разлеживаться я тебе больше не позволю, за постой будешь платить работой. Помощник мне лишним не будет, а то с бабами всех дел не переделаешь.
Он выражался очень странно, этот необычный старик – то как образованный человек, то как дикий мужик. И первое, и второе у него получалось очень хорошо. Вот и думай, кто же он на самом деле.
– Жить будешь на сеновале. Ночи пока стоят теплые, не замерзнешь. А замерзнешь, так Айви тебе принесет одеяло.
Айви едва заметно кивнула.
– Есть станешь с нами. За столом всем места хватит. Только следующий раз, уж будь так любезен, приведи себя в должный вид.
От чувства собственной ущербности, от ужасной неловкости кровь прилила к лицу и ушам. Федор почти физически почувствовал, как они наливаются багрянцем. Действительно, к столу он вышел не во фраке, а в той одежде, что нашлась у хозяев. Но это было полбеды. Когда он мылся-то в последний раз? И мылся ли вообще? Собственные руки с шершавой кожей и черной каймой под ногтями казались ему безобразными. А как выглядит лицо, он и подумать боялся. Видимо, каторга и побег вытравили из него остатки человеческого достоинства, если он позволил себе такое чудовищное небрежение.
– Прошу прощения. – Он встал из-за стола, наверное, излишне порывисто, потому что табурет едва не упал. – Мне нужно выйти…
За дверь он не вышел, а выскочил, едва не сбив с ног Евдокию, и побежал куда глаза глядят. Хотелось на край света, но добежать получилось только до края острова. Вода в озере была того удивительного серебряного оттенка, которого Федор раньше никогда не видел в естественной природе. И от этого сходство с зеркалом усиливалось многократно.
К кромке воды Федор подошел без опаски, даже всплывающие в памяти картинки не пугали. А стыд жег огнем, и от этого жара нужно было избавиться как можно скорее. Как и от въевшейся в кожу застарелой грязи.
Федор сбросил одежду, вошел в озеро. Вода в нем была прохладной, Федор вспомнил ее ночные ласки, и по позвоночнику пробежала дрожь. Нет, он не был трусом, но тело запомнило, как умирало, запомнило, что послужило тому причиной. Тело задыхалось и рвалось обратно на берег, но Федор себя заставил. Если не вытравить страх сейчас, как грязь, потом уже точно не получится. И он, набрав полные легкие воздуха, с головой ушел под воду. Удивительно чистую, кристально-прозрачную, до самого дна прошитую солнечными лучами. Достигнув каменистого дна, он вдруг успокоился, страх исчез, уступая место усталости. Захотелось лечь прямо здесь, на дне, и закрыть глаза. И Федор почти послушался, почти поддался, лишь в самый последний момент, когда воздуха уже не осталось, оттолкнулся ногами, взмыл вверх к небу и солнцу. И в этот момент ему показалось, что кто-то невидимый схватил его за ноги. Наверное, показалось. Но больше Федор не нырял, здравый смысл взял верх над едва слышимым зовом, вытолкнул его на берег. Уже на берегу он долго тер кожу мелким озерным песком, стирая с себя и грязь, и остатки болезни. За этим занятием его и застал Аким Петрович. Хорошо еще, что он, а не Айви.
– Сегодня истопим баню, – сказал он, опускаясь на камень и вгоняя посох глубоко в землю.
Федор ничего не ответил, прямо на мокрое тело натянул штаны и рубаху.
– У воды тебе нужно быть особенно осторожным. Сейчас зов слабый, почти не различимый, но в полнолуние он усиливается.
– Вы тоже его слышите? – Любопытство пересилило неловкость.
– Его все слышат. И люди, и даже звери. В полную луну местные к озеру близко не подходят. Звери тоже обходят стороной. На озере даже птицы не гнездятся. Но сейчас зов ослаб. Я думаю, надолго. Если нам повезет, то на несколько лет.
– После того, что сделала Айви? – Федор сел рядом со стариком.
– Да, – тот кивнул. – Ее серебро еще слишком слабое. Если бы года через два, было бы лучше. И ей, и ему.
– О чем вы?
– О серебре. – Старик глядел на ровную озерную гладь. – В этих краях много золота. Серебро тоже есть, но его меньше, и найти его труднее. Жилы уходят глубоко. Говорят, самая большая жила под озером, поэтому и вода в нем такая необычная. Раны ею хорошо лечить. Девки местные на молодую луну в озере любят купаться.
