Не меньше, чем книги, Федора поразил камин. Огромный по меркам дома, сложенный из черного озерного камня с изящными золочеными часами на каминной полке. Перед камином стояло кресло, по виду очень старое и удобное. В том, кому принадлежало кресло, сомнений не возникало. Как и в том, кто хозяйка элегантного резного секретера. На секретере лежал лист бумаги с нарисованным углем пейзажем. В небрежных, но удивительно точных штрихах угадывались очертания Стражевого Камня.
– Айви развлекается. – Аким Петрович проследил за взглядом Федора. – Нравится ей.
– Очень красиво. – Федор осторожно коснулся рисунка.
– Пустая забава. – Аким Петрович пожал плечами, внимательно осмотрел служившую гостиной комнату, словно видел ее впервые, а потом добавил: – Ладно, нечего тут… Айви не любит, когда трогают ее вещи. Пойдем уже, стол накрыт.
В кухне у печи хлопотала одетая во все черное женщина в низко надвинутом на лоб черном же платке. Федора она встретила неласковым взглядом, коротко кивнула в ответ на его вежливое приветствие и тут же отвернулась.
– Это Евдокия, – представил женщину Аким Петрович. – Приплывает к нам, помогает Айви с хозяйством.
Поскольку Федора он Евдокии не представил, стало ясно, что о его существовании она знала задолго до этой встречи.
– А где Айви? – В голосе Акима Петровича послышалась тень тревоги, и Федор тоже напрягся.
Вместо ответа Евдокия равнодушно пожала плечами и принялась выставлять на стол нехитрые деревенские разносолы, от одного вида которых у Федора снова заурчало в животе. Когда стол уже был накрыт, тихо скрипнула дверь. Айви, смущенная и расстроенная, замерла на пороге.
– Чего стоишь? – спросил Аким Петрович, не глядя на внучку. – Семеро одного не ждут.
Сам он уже сидел во главе стола и при этом умудрялся смотреть на присутствующих сверху вниз. Айви бросила быстрый взгляд на Федора, уселась по правую руку от деда.
– И ты не стой истуканом, – велел он Федору и кивнул на табурет по левую руку.
Евдокия окинула стол внимательным взглядом и, не говоря ни слова, вышла во двор.
Ели в полном молчании. От этого молчания Федору кусок не лез в горло. Айви тоже почти не притронулась к еде. И только Аким Петрович ел много, с удовольствием.
– Решили голодом себя извести? – спросил он вдруг, и от неожиданности Айви вздрогнула, посмотрела на деда с укором.
– И не смотри на меня так. Мне и Евдокии хватает. Тоже вечно чем-то недовольна. – Аким Петрович нисколько не смутился. – Один с того света, считай, выбрался. Вторая тоже начудила столько, что не расхлебать. А силы вы где возьмете? – Он перевел мрачный взгляд с Айви на Федора. – Или ты, гость дорогой, думаешь, что и дальше будешь на перинах бока отлеживать?
Айви вздохнула, вцепилась пальчиками в край столешницы, но ни на Федора, ни на деда глаз не подняла.
– Не думаю. И за гостеприимство ваше, Аким Петрович, постараюсь расплатиться как можно скорее. – Федор церемонно поклонился. Наверное, слишком церемонно, потому как старик посмотрел на него насмешливо.
– И как же ты собираешься расплачиваться, позволь спросить, если тебя ветром шатает?
Крыть было нечем. Если боль из тела почти ушла, то сил пока еще точно не прибавилось.
– Вот потому и не веди себя как кисейная барышня, не вороти нос, а ешь все, что дают. Если Евдокия не увидит пустую тарелку, обида будет смертная. Стряпуха она отменная, но вот характер имеет прескверный. Или не вкусно? – Старик зыркнул на него из-под густых бровей. – На каторге, чай, тоже не разносолами кормили.
После этих слов за столом повисла тягостная тишина, в которой было отчетливо слышно, как бьется о стекло жирная муха.
– Что вы собираетесь предпринять, Аким Петрович? – Федор трусом себя никогда не считал и сейчас пасовать не собирался. Правде нужно смотреть прямо в глаза. К этому он себя давно уже приучил.
– Ишь как заговорил. – Старик отложил ложку, подался к Федору. – Вижу, каторжанин ты не из простых. – Это был не вопрос, а утверждение. – Политический?
Что этот мужик, всю жизнь свою проживший на диком острове в диком краю, мог знать о политике?! Федор вскинулся было, но тут же сам себя осадил, вспомнил совсем не крестьянское обустройство дома и содержимое книжного шкафа. Пора бы уже привыкнуть, что жизнь часто совсем не такая, какой видится на первый взгляд.
– Политический, – сказал он коротко.
– Кого убил? – спросил Аким Петрович совершенно будничным тоном, но взгляд его оставался цепким.
– Никого, – сказал Федор. – Я дурак, а не убийца.
– Дурак, – старик согласно кивнул. – Дурак, коль позволил себя поймать. Но дурак везучий, коль сумел сбежать. Долго по лесу бегал? – спросил он тут же, без перехода.
– Не знаю. Сбился дни считать.
– Немудрено. Когда Айви тебя из озера выловила, на человека ты был похож мало.
Айви снова бросила на деда укоризненный взгляд, а на Федора посмотрела виновато. Он улыбнулся ей ободряюще и сказал:
– Спасибо, Айви. Я перед вами в неоплатном долгу.
В Нижнем мире они были на «ты», но сейчас Федор испытывал неловкость, словно присутствовал на светском рауте, а не на обеде в обычной деревенской избе. Ну, пусть не совсем обычной…
Она кивнула в ответ, принимая его неуклюжую благодарность, в серебряных глазах застыла растерянность.
– Так и есть, – сказал Аким Петрович очень серьезно. – Если бы не она, лежать бы тебе сейчас на озерном дне. Там много таких, как ты. Видел небось?
Этому человеку не было смысла врать, он, кажется, все видел и знал наперед.
– Видел, – подтвердил Федор, и от его слов Айви вздрогнула. – И ласточку видел. – Он поймал ее взгляд, добавил: – Чудесную ласточку.
Ей понравились его слова, она даже улыбнулась в ответ. И невидимая граница, которую она между ними провела, стала чуть менее незыблемой, а у Федора появилась надежда.
– Лирика! – Аким Петрович хлопнул ладонью по столу. – А мы сейчас говорим о деле, о том, как нам с тобой поступить. Представься по всей форме, коль уж такие дела.
Не хотелось по форме, имя свое он опорочил и замарал, но Аким Петрович ждал, и по всему было видно, особым терпением его бог не одарил.
– Граф Федор Алексеевич Шумилин. – Слова приходилось вырывать из горла силой, напрягать память, чтобы вспомнить, кем же он был раньше, в прошлой жизни.
– Граф, значит. – Аким Петрович, казалось, нисколько не удивился. И Айви тоже не удивилась, словно озеро каждый день выбрасывало на их берег титулованных особ, пусть даже и беглых каторжников. А может, и выбрасывало? От этого озера можно ожидать чего угодно. – А теперь запомни, Федор Алексеевич, отныне ты не граф Шумилин, а Федька Леднев, племянник Евдокии.
Точно услыхав свое имя, в комнату вошла женщина, скрестила жилистые руки на груди, уставилась в пустоту перед собой.
