Наверное, в нашем мире иначе нельзя, ведь проигрыш в Преисподней – это смерть. Но я выиграла этот страшный бой, мама. Сберегла свою душу. И только теперь смогла по достоинству оценить твои старания…
В какой момент моя гудящая голова окончательно склонилась к столу, а из ослабевшей руки выпал пустой стакан, я уже не запомнила. Собственно, я практически ничего не помнила, кроме того, как впотьмах пробиралась мимо шатающихся, как в сильный шторм, стен. Пару раз едва не падала, помогая себе вялыми крыльями, судорожно за что-то хваталась, чтобы сохранить равновесие, что-то вроде даже порвала, затем раздраженно фырчала, сбрасывая с себя в темноте мешающую одежду, и со счастливой улыбкой смотрела на большую кровать, которая только меня, кажется, и дожидалась.
Я также помню, как, обняв восхитительно мягкую подушку, я с облегчением уткнулась носом в прохладный шелк и, накрывшись крыльями вместо одеяла, блаженно закрыла глаза. А когда кто-то требовательно дернул меня за руку, сперва лягнулась, а потом жалобно простонала:
– Мартин, уйди, а? Дай бедной девушке выспаться!
И только ощутив, как растерянно разжимаются чужие пальцы, смогла крепко уснуть, напоследок с чувством пробормотав:
– Спасибо.
Глава 10
– Хельриана Арей Нор Валлара! – Бешеный вопль раздался над моей головой, как всегда, неожиданно. – В кабинет к директору! Живо!
– О-о-о… – жалобно просипела Улька с верхнего яруса. – Хе-э-эль… Что ей от тебя надо в выходно-ой?
– Понятия не имею, – так же жалобно простонала я, открывая глаза и силясь вспомнить, что вообще вчера было. – У-у-у, как же башка боли-и-ит! Уль, у тебя еще лечебные зелья остались?
– На столе посмотри… или в сумке… Ох, грехи мои тяжкие, что ж я вчера так напилась?
– Зачем мы так напились, если знали, что будет плохо?
Я со стоном сползла с кровати, придерживая раскалывающуюся голову, на карачках доползла до стола и открыла брошенную на пол сумку. В глазах все двоилось, в ушах шумело, во рту поселился мерзопакостный привкус, от которого к горлу то и дело подкатывала тошнота. Спустя какое-то время я нащупала пузатую склянку с розоватой жидкостью и, вытащив дрожащими руками пробку, махом в себя опрокинула.
– Да-а-й, – простонала мучимая похмельем баньши. – Хель, кинь и мне, а то я сама не дойду-у…
Пришлось, шатаясь, вставать и тащиться обратно, вручая страдающей подруге второй пузырек, а затем плестись в душевую – смывать с себя тяжкие последствия вчерашней пьянки.
Кто нас сюда вернул, догадаться не трудно – на оракула алкоголь практически не действовал, потому-то он и не любил гулянки. Тяжко быть трезвому среди пьяных дураков, но он мужественно дождался окончания банкета, нанял экипаж и растащил нас, болезных, по комнатам, забросив на кровати, как мешки с зерном. Впрочем, может, ему Васька помогал – оборотень легче переносил высокоградусные возлияния, да еще и Марти мог подсобить, избавив друга от опьянения. В такие моменты я очень жалела, что мы с баньши темные – лечение ангела на нас, к сожалению, не действовало.
Мне пришлось почти полчаса простоять под холодной водой, пока Улькино зелье не начало наконец действовать, а потом нехотя выбираться из душа, заслышав громогласное:
– Хельриана Арей Нор Валлара! Долго мне вас еще ждать?!
«А на телепорт она на этот раз не разорилась, – мстительно подумала я, влезая в юбку с провокационно длинными разрезами. – Значит, не так уж и срочно я ей понадобилась. Подождешь, Жабонька, пока я оденусь и доплетусь до тебя, не особенно при этом торопясь».
Улька, высосав зелье до капли, даже не шелохнулась, когда я открыла дверь. Счастливая. Наверняка снова уснула, чтобы через часок-другой проснуться в полном порядке. А мне пришлось по улице тащиться в главный корпус, щуриться от бьющего прямо в глаза яркого света, морщиться от громкого птичьего пения и строить кровожадные планы, как я однажды изведу всю эту гадкую живность, благословив ее… ну, скажем, на самоубиение в особо жестокой форме.
– Хельриана! – в третий раз взревела госпожа директриса, когда я уже поднималась по лестнице.
Я простонала.
– Да иду я уже… иду!
И начальство, словно услышав, перестало мучить мою больную голову громкими воплями. А когда я доплелась до нужного кабинета, заметно сбавило тон:
– Садитесь.
Я удивилась, но виду не подала. Предложение присесть в устах Старой Жабы звучит как приглашение на королевский бал. Сроду от нее такого было не дождаться. Никак случилось чего?
Не забыв снять ботинки, я босиком прошлепала по зеленой травке и под сверлящим взглядом директрисы опустилась на выросший прямо у меня на глазах пень. Удобный, кстати. Лучше, чем многие кресла. А выстлавший его мягкий мох по уровню комфорта ничуть не уступал бархатной подушке.
Итак, что госпоже Девелар от меня понадобилось?
– Почему я только сегодня узнаю, что в вашей группе произошли изменения, Хельриана? – тихо прошипела директриса. – Почему мне никто не доложил о взрослении вашего ангела?
Я подняла на дракониду изумленный взгляд.
– А у нас разве шпионы появились? Кто вам должен был докладывать?
– Вы! – потеряв терпение, рявкнула Жаба. – Как староста группы вы отвечаете за одногруппников! И вы должны были поставить меня в известность о том, что ангел окуклился!
– О… – прониклась я. – Значит, вот как это называется?
– Хельриана!
Я изобразила максимально возможное внимание.
– Да, госпожа Девелар?
Ящерица долго изучала мое невинное лицо, а потом обреченно махнула лапой.
– Я уже сожалею о том, что позволила вашей группе некоторые… вольности. И еще больше сожалею, что староста именно вы. На мой взгляд, Зыроаренок на эту должность подошел бы лучше.
– Все в ваших руках… то есть лапах, госпожа Девелар, – ощерилась я. – К тому же, если вы забыли, я – не староста. У меня даже значка соответствующего нет.
В качестве доказательства я ткнула пальцем, указывая на свою куртку, на отвороте которой действительно не имелось знаков различий, а следовательно, никаких обязанностей, положенных старосте, я не должна была и не собиралась исполнять.
На морде Старой Жабы появилось странное выражение.
– Как нет?
– Вот так, – пожала плечами я. – Когда происходило формирование групп и выбор старост, наша группа как раз сидела в подвале. А потом никто про это не вспомнил.
Да. В самый первый день, когда мы еще только стояли в очереди на зачисление в универ, Шмуль от скуки решил повздорить с Васькой, чтобы спровоцировать того на оборот. Оборотень не смог, потому что не умел. Разозлился из-за этого, естественно. Каким-то чудом поймал вредного фея и повредил ему крыло, отчего перед административным корпусом завязалась настоящая драка с криками, воплями и ущербом для драгоценного газона директрисы. Добросердечный ангел попробовал разнять драчунов, так его чуть не пришибли. Он в ответ кого-то укусил. Потом они возились уже втроем. Перепачкались – страх. Надавали друг другу тумаков. Сбили с ног стоящего поодаль Зыряна, заставив его выронить булочку. Едва не задавили Ульку, которая тут же подняла страшный визг. А мне, как самой умной, приспичило их разнимать. Разняла, на свою голову. Потом три дня в канализационной трубе вшестером отдыхали. Но зато сдружились так, что и теперь не разлей вода.
