– Задавайте, – чуть не оскалилась я, расслабляя пальцы. – Ваших вопросов я как раз не боюсь…
Спустя полчаса я с облегчением поднялась из-за парты и, отдав учителю исписанный рунами листок, вернулась к друзьям. Помучил Знудиян меня, конечно, знатно, и далеко не на все вопросы я ответила точно, но честно заработанная четверка в проверочном листе неожиданно грела душу.
– Ты – молодчина, Хелька! – восторженно прошептала баньши, прежде чем отправиться к занудному троллю, чтобы стать следующей жертвой его внимания. – Всего за день – три темы… У меня б пальцы отсохли!
«У меня и отсохли, – печально подумала я, заученными движениями разминая сведенные судорогой ладони. – Но разве кому-то было до этого дело? И зачем я попросила его помочь?»
– Во ты даешь, – толкнул меня в бок расплывшийся в широкой улыбке Васька. – Даже у меня трояк, хотя я учил всю ночь!
«Я тоже учила, – чуть не буркнула я в ответ. – Только, в отличие от тебя, за каждый неправильный ответ меня наказывали!»
Оракул загадочно ухмыльнулся, когда я машинально коснулась губ, которые все еще казались распухшими, а Мартин только сочувственно посмотрел. Но так или иначе, предварительный зачет я сдала, а уж какая цена за него была уплачена, об этом, кроме меня, никто не узнает.
– Одна ночь – это слишком мало для полноценного изучения такого материала, – с гнусной ухмылкой заявил Князь, уяснив, что мне нужно. – Но когда у разумного есть достойный стимул, даже лентяй и тупица начнет усваивать информацию с поразительной скоростью.
Я согласно кивнула – стимул потратить все каникулы на пересдачу был достаточно веским, чтобы я рискнула просить дражайшего супруга о помощи.
– Поскольку именно ты меня просишь, меру воздействия за ошибку я изберу сам, – с еще более гнусной улыбочкой, заставившей меня насторожиться, добавил муженек. – И ты с ней согласишься. Или никакого обучения не будет.
– Надеюсь, до пыток дело не дойдет? – беспокойно уточнила я. – Знаю, что тебе это в радость, но на такие условия я не согласна.
Он только фыркнул.
– Калечить тебя за неправильный знак мне невыгодно. Стегать кнутом за ошибочно нарисованную руну – неинтересно. Поэтому я буду… целовать тебя за каждую промашку, Ри. Причем до тех пор, пока ты мне не ответишь.
«Поцелуй – это не укус, – рассудила тогда я, понадеявшись на свою выдержку. – А зачет пересдавать будет намного сложней, чем потерпеть каких-то два часа. Рискну…»
Эх, если бы я знала, что буду так часто ошибаться и окажусь столь бездарной художницей, ни за что бы не согласилась на его условия! В трех главах этого кошмарного учебника содержалось тридцать рун и восемнадцать знаков. Сорок восемь долгих, мучительно сладких, выматывающих и временами яростных поцелуев. Целых сорок восемь бесплодных попыток устоять, раз за разом терпящих сокрушительную неудачу. Да – Князь действительно показал каждый знак и даже сложил мои пальцы, как нужно, научил правильно готовить их к работе и разминать, если руки вдруг сведет. Он с легкостью заставил меня запомнить каждый из знаков, причем большинство даже с первого раза, – всего лишь тем, что, когда я ошибалась, звонко клацал зубами возле неправильно торчащего пальца, вынуждая испуганно его отдергивать. Но даже так к рассвету мы успели не все. И мне пришлось разрываться между злостью и нетерпением и все чаще уступать ему без боя.
Он измывался надо мной до последнего, с каждым знаком потихоньку усиливая напор. Все яростнее набрасывался, с жадностью терзая мои распухшие губы. Все медленнее отпускал. Все чаще начинал прикусывать кожу. И все ближе к себе притягивал, настойчиво обвивая хвостом и заставляя вплотную прижиматься чувствительными чешуйками к его твердому животу.
Но я нашла способ отомстить. Уже под утро, но придумала, как он расплатится за свою насмешку. И, дождавшись, когда будет изучена последняя руна, с громким рыком опрокинула его навзничь, целуя уже сама. Так же яростно. Жадно. Неосторожно впиваясь клыками в ставшие на удивление податливыми губы. Неистово нахлестывая его кожу хвостом. С силой стискивая его бедра своими. Размеренно задевая ягодицами самые нежные чешуйки и доводя его этим до неистовства. А когда он, распалившись до предела, рывком опрокинул меня на спину, я совершила-таки свою жуткую месть – в последний момент с тихим смехом растаяла, успев напоследок шепнуть:
– Спокойного дня, Княже. Прости, но мне пора возвращаться…
– Шмуль, у меня для тебя хорошая новость! – возвестила я, когда с занятиями было покончено и мы с Улькой ближе к вечеру заявились в их с Мартином комнату.
Зырян, который тоже тут частенько квартировал, радостно махнул нам рукой, мечтательно смотрящий в потолок ангел встрепенулся, а фей, как раз раздумывающий, чем бы заняться, покосился на меня с подозрением.
– Это какая же?
– Я кое-что выяснила насчет родовых проклятий, – заявила я, с грохотом захлопывая дверь.
Скучающая рожица Шмуля мгновенно приобрела заинтересованное выражение.
– Ну-ка, ну-ка… Марти, освободи даме место – ты и на столе поместишься!
Недоумевающий ангел послушно перебрался с единственного стула на стол, а я, благодарно кивнув, плюхнула перед ним тяжелую книгу, которую после обеда успела умыкнуть из библиотеки.
– Это – «Основы наложения проклятий», – гордо возвестила я, шустро пролистывая страницы. – И тут есть пара абзацев, посвященных родовым проклятиям, со ссылкой на тот справочник, что мы недавно упустили… Где ж они были? Совсем недавно видела… Нет, не здесь, наверное, дальше…
– Ты погоди листать. Ты словами перескажи, – нетерпеливо спикировал вниз Шмуль, и на стареньком столе совсем не осталось места.
Я с готовностью уселась на скрипучее сиденье и кивнула.
– Лады. Суть в том, что любое родовое проклятие – это проклятие высшей степени с прямым направленным воздействием, согласны?
– Само собой, – с умным видом протянул Зырян, облокотившись на жалобно скрипнувший подоконник. – Иначе в потомках не закрепится.
– А еще во всех книгах говорится, что проклятия такого уровня – неснимаемые.
Шмуль настороженно коснулся корешка.
– Я тоже слышал. Но засомневался, потому что, как ты говорила Кобре, в этом случае проклинательница, скорее всего, погибла бы, а мне совершенно точно известно, что она не пострадала. Поэтому я и решил, что есть какая-то лазейка и, возможно, не все родовые проклятия нельзя снять.
– Ты был прав, – довольно улыбнулась я, выразительно похлопав по толстому корешку. – И я совсем недавно это выяснила.
– Дай я тоже посмотрю, вдруг ты что-нибудь упустила? – тут же загорелась Улька и, с трудом взвалив толстенный фолиант на плечо, единолично заняла мартиновскую кровать. – Ты давай рассказывай, мне тоже интересно послушать, а я пока буду искать и, может, что-то еще добавлю…
– Вообще-то я читал эту книгу, – неожиданно нахмурился фей. – Но не помню, чтобы там было что-то толковое.
