– Не думаю, – сказала я, все еще не понимая толком, что произошло. Вроде бы только что хулиганы навалились на моего папу, а потом сразу бац! – и их уже прогоняют прочь крепкие парни с ярмарки.
– Папа! Пап! – воскликнула я, ковыляя к киоску. – Ты побил всех плохих парней, да?
Папа рассмеялся, но тут же поморщился из-за своей разбитой губы:
– Я? В драке я полный ноль, Флосс.
– Вот уж нет, – возразила продавщица. – Вы были просто великолепны, когда заступились за меня.
– Папа и за меня заступился тоже, – сказала я.
– Да, он очень вежливый и смелый, твой папа, – кивнула продавщица. – А теперь пойдемте все ко мне, я приведу вас в порядок.
– А почему же тогда те парни перестали драться? – спросила я, пока мы шли вслед за продавщицей мимо киосков и трейлеров к выстроившимся в круг фургонам.
– За порядком на ярмарке наблюдают наши ребята, – сказала продавщица сахарной ваты. – Чуть что – сразу сбегаются, а они у нас крутые.
– Это точно, – кивнул папа. – Особенно один, светловолосый, с кольцами в ушах. Тот самый, что предлагал мне свой платок. Он повалил троих мерзавцев одним ударом!
– Его зовут Саул. Это мой сын, – с гордостью сказала продавщица. – Вообще-то он растяпа, особенно с девушками, зато тому, кто с ним схватится, не позавидуешь.
– Я чертовски рад, что он был на моей стороне, – сказал папа.
– Ну, вот и мой фургон, – сказала продавщица.
Фургон был чудесный, ярко-розовый, с аккуратно нарисованными над дверью красными розами.
– Я люблю розы, – сказал папа.
– А меня зовут Роза, – сказала продавщица. – Мою маму тоже так звали, и бабушку тоже. Они утверждали, что мы родственницы знаменитой гадалки Цыганки Розы. Они тоже гадали по руке, предсказывали будущее, глядя в стеклянный шар, и все такое прочее.
– А вы умеете предсказывать будущее? – с замиранием сердца спросила я.
– Во всяком случае, гадать на чайной заварке могу не хуже их, – улыбнулась Роза. – Заходите, поднимайтесь на крыльцо.
Мы поднялись по чистеньким, выкрашенным золотой краской ступенькам и вошли в розовую дверь.
– О-о-о! – восторженно выдохнула я.
Еще никогда в жизни я не видела такой удивительной, волшебной, странной комнаты. Изнутри ее стены тоже были окрашены в розовый цвет, и на них висели картины. На картинах были нарисованы цветы, деревенские домики, маленькие дети в ночных пижамках. Еще на стенах висели большие стеклянные зеркала, все предметы в них двоились, троились, и трудно было понять, где настоящий предмет, а где лишь его отражение. В комнате был большой красный бархатный диван, на нем лежали вышитые вручную подушки, а еще стоял полированный столик, накрытый кружевной скатертью, а в углу – застекленный шкафчик, заставленный фарфоровыми фигурками (в основном это были леди в платьях с кринолинами). На серванте тикали часы в позолоченном корпусе, а рядом с ними, слева и справа, сидели две большие фарфоровые собаки.
– Как красиво! – сказала я.
– Рада, что тебе нравится, душенька, – улыбнулась Роза. Она прошла на крошечную кухню и стала наливать воду в красный тазик.
– У вас есть водопровод? – удивился папа.
– Да, мы к нему подключаемся сразу же, как только приезжаем на новое место.
– А путешествуете по всей стране?
– Не совсем, только по юго-востоку. Труднее всего летом, когда нужно перебираться с места на место каждую неделю. – Роза намочила тряпку и принялась вытирать мне лицо и руки. Она терла очень осторожно, особенно возле глаз, носа и рта, а не тяп-ляп, как это делают многие взрослые. Затем Роза начала оттирать грязные пятна на моем платье.
Пока она этим занималась, я с удовольствием еще раз осмотрела комнату.
– Как вам удается так часто переезжать с места на место и ничего при этом не разбить? – спросила я.
– Я же волшебница. Я просто делаю вот так – цап! – Роза взмахнула своими длинными, с серебряным маникюром, пальцами. – Все вещи силой моей магии приклеиваются к стенам.
Я удивленно моргнула, глядя на Розу. Папа тоже.
А Роза посмотрела на нас и рассмеялась.
– Да нет же, разумеется, магия здесь ни при чем, я пошутила! Просто заворачиваю каждую вещь в пузырчатую пленку, – объяснила она.
– А где вы спите? Я нигде не вижу кровати, – спросила я.
– Флосс, не надоедай миссис Розе, – сказал папа. – Неприлично задавать так много вопросов.
– Да ничего страшного, – ответила Роза. – Видишь тот диван? Поднимаю сиденье – и моя кровать готова. Уютная, полностью скрывающая меня от посторонних взглядов.
– А Саул? Где его кровать?
– У него теперь собственный фургон. Саул стал уже слишком взрослым, чтобы жить в одном фургоне со своей старенькой матерью.
– А где же отец Саула? – спросил папа.
– Так кто здесь надоедает с вопросами? – хмыкнула Роза. – Ладно-ладно, отец Саула смылся от нас давным-давно. В последний раз его видели с какой-то цирковой гимнасткой, вдвое моложе его.
– О, простите, – покраснел папа.
– Не волнуйтесь, голубчик. Мне нравится быть независимой. Ну вот! – Она растянула подол моего розового платья. Оно было мокрым, но грязи на нем действительно почти не осталось.
– Великолепно! – похвалил папа.
– Ну так опыт большой! В детстве Саул ни разу не приходил чистым с гуляния, – ответила Роза.
Она сполоснула тазик, заново налила в него воды, достала чистую тряпку и сказала:
– Ну, сэр, теперь ваша очередь.
– Я не сэр, я Чарли, – сказал папа. – А это моя дочь Флосс.
– Добрый вечер, Чарли. Ну давайте приводить вас в порядок. Тот маленький негодяй раскроил вам губу и расквасил нос. Теперь вам день-другой нельзя будет целоваться.
Она очень осторожно вытерла папе лицо. Обычно, если папа ударится или порежется, он ведет себя как ребенок, но сегодня держался молодцом и ни разу не поморщился, даже когда Роза обрабатывала его порезы антисептиком.
– Так, а ваши ноги? На них тоже есть порезы? – спросила Роза, глядя на разодранные на коленях папины джинсы.
– Нет, ерунда, там я всего лишь слегка ободрал кожу, – ответил папа.
– Вы очень мужественный, – сказала Роза. – Но встряску мы все пережили основательную. Думаю, глоточек бренди поможет нам успокоить нервы, как вы полагаете?
Она налила бренди в два симпатичных темно-красных стаканчика, а мне дала вкусного-превкусного лимонада в большом кубке из зеленого стекла.
– Как вам это белое вино, мадам? – спросила она, подмигивая.
