Сначала я делала там свои домашние задания (кроме математики, ее я списывала у Сьюзен перед началом уроков). Потом немного читала. Я начала читать старые школьные учебники, которые нашла в доме Билли. Они были написаны странным, устаревшим языком, но рассказы в них оказались очень интересными, нужно было лишь вчитаться в них. Чаще всего это были истории о бедных бездомных детях, которые просят подаяние на улицах Лондона. Как правило, у этих детей были жестокие отчимы-пьяницы и куча больных младших сестер и братьев. Иногда эти дети сильно кашляли, потом говорили, что видят ангелов, и умирали. Когда у нас не было посетителей, я читала отрывки из этих рассказов папе.
– Эти истории… Они не слишком расстраивают тебя, Флосс? – спрашивал папа. – У меня, например, от них мурашки по коже.
– А мне они нравятся, – отвечала я.
Когда люди начинали выходить из закрывающихся пивных, у нас появлялось много посетителей. Я не могла сосредоточиться, чтобы читать в таком шуме, и переключалась на какое-нибудь рукоделие. Я сплела фенечку для Сьюзен. Несколько фенечек. Сделала для папы плетеный брелок для ключей. Сшила (правда, не очень умело) джинсовые курточки для Эллерины и Димбла. Сделала маленькую джинсовую мышку с хвостиком-шнурочком для Лаки.
Однажды я попробовала взять с собой на работу Лаки, но ей в прицепе не понравилось – слишком жарко и тесно. Ей гораздо больше нравилось оставаться дома, ведь ее не тревожили ни мысли о мерзких охотниках за детьми, ни печальные старые призраки родителей Билли.
Папа всегда давал мне бумажную тарелочку с жареной картошкой и баночку кока-колы, но много пить я не решалась, потому что ни в прицепе, ни где-то поблизости не было туалета. Потом у меня начинали слипаться глаза, я откладывала свое шитье, удобнее устраивалась на подушках, прижималась щекой к папиной старой куртке и засыпала.
В полночь папа отгонял прицеп назад в гараж, переносил меня в свой фургон и отвозил нас домой. Полусонная, я перебиралась в кровать и засыпала, высунув одну руку из-под одеяла, чтобы всегда можно было опустить ее и погладить Лаки.
Папу очень тревожило, что я сижу вместе с ним в прицепе Билли.
– Мама сошла бы с ума, узнай она, что ты до полуночи торчишь со мной на работе, – говорил он. – Это никуда не годится, я знаю. Особенно когда парни начинают вываливаться из пивных. Они такие слова произносят… Я думаю, нужно будет купить тебе затычки для ушей, Флосс.
Кстати говоря, я услышала от тех парней несколько потрясающе грубых выражений, которые оказались очень полезными, когда Рианнон, Марго и Джуди начинали меня дразнить. Они по-прежнему зажимали носы, когда я проходила мимо них. Я знала, что теперь от меня еще сильнее, чем прежде, пахнет жареной картошкой, но делала вид, что мне нет до этого никакого дела.
В следующую субботу, перед тем как на целый день поехать к Сьюзен, я начала приводить себя в порядок. Встала пораньше, приняла ванну, не обращая внимания на облупившуюся эмаль, вымыла шампунем волосы и даже попыталась их уложить. Волосы за это время у меня здорово отросли, но слушаться по-прежнему не желали и дико торчали во все стороны.
Я надела свои парадные джинсы и топик, почистила кроссовки. Папа тоже расстарался. Он надел свою лучшую голубую рубашку и джинсы, хотя на самом деле ему предстояло весь день слоняться дома без дела.
Он привез меня к дому Сьюзен. Я опасалась, что это окажется большой особняк с красивой полированной мебелью, светлыми диванами и коврами и мне придется все время чинно сидеть на самом краешке стула и отказываться от угощения, которое можно ненароком пролить или разбрызгать. К счастью, это оказалась самая обычная викторианская вилла из красного кирпича.
Войдя внутрь, я обнаружила чудесный беспорядок – разбросанные по всему холлу туфли, гора бумаг рядом с телефоном и книги, книги, книги… Они были здесь повсюду – не только на книжных полках, но и на ковре, и на ступеньках лестницы, на каждом подоконнике. Книги были даже в туалете, и в ванной, и на кухне, где они стояли и лежали вперемешку с кастрюлями и банками для специй.
Похоже, именно кухня была центром всего дома Поттсов. Здесь в углу стоял телевизор, по расставленным вокруг длинного стола скамейкам были разбросаны пухлые бархатные подушки. А комнату, которая на самом деле была гостиной, Поттсы превратили в большой рабочий кабинет. Здесь стоял стол миссис Поттс с компьютером, а рядом с ним шкафчик для картотеки. На другом конце комнаты стоял второй стол, тоже с компьютером и картотечным шкафчиком, – это было рабочее место мистера Поттса.
На втором этаже у них находилась большая родительская спальня. У Сьюзен спальня оказалась очень маленькой, с простой деревянной кроватью, накрытой лоскутным одеялом.
На стене висела полка с игрушечными зверями Сьюзен – слонами, жирафами, крокодилами и кроликами. А еще одна, средней величины, спальня была личным кабинетом самой Сьюзен. Здесь у нее был свой рабочий стол, и компьютер, и картотечный шкафчик, и масса книг на полках, а по всем стенам висели приклеенные липкой лентой рисунки, плакаты и карты.
– Ой, как здорово, Сьюзен, – сказала я, осторожно обходя комнату и то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть какую-нибудь книгу или картинку. – И до чего же много у тебя разных вещей!
– Я хотела спросить… Может, построим опять что-нибудь из книг, как тогда, в школьной библиотеке? – спросила Сьюзен.
– О, конечно, – кивнула я.
Сьюзен принялась торопливо стаскивать с полок книги и с громким стуком вываливать их на паркетный пол.
– А твоя мама не будет нас ругать за этот беспорядок? – спросила я.
– Нет конечно, поскольку мы будем заниматься креативом.
– Креативом?
– Ну, это когда люди что-то придумывают… Творят, одним словом.
– Ну, это я умею, – сказала я.
Итак, почти все утро мы занимались креативом – создавали страну для животных Сьюзен.
Мы сделали из книг гору и заставили слонов карабкаться по ее склону вслед за маленьким римским солдатиком, которого Сьюзен называла Ганнибалом. Мы сделали реку из книг в синих и зеленых обложках и посадили по ее берегам папоротник и плющ в горшках, которые притащили с кухонного подоконника. В реке прятались два крокодила с раскрытыми зубастыми пастями. Мы заставили Ганнибала переплывать реку, и он у нас, крича, удирал от крокодилов. На берег реки пришли жирафы и стали есть вкусные сэндвичи из папоротника с салатом из плюща. Сюда же прискакали розовые и голубые кролики. А огромного зеленого кролика мы посадили на вершину горы, он у нас был памятником.
– Людей не хватает, – сказала я. – Сьюзен, у тебя есть пластилин?
– Нет, но у меня есть глина для лепки. Подойдет? – ответила Сьюзен.
Глина подошла, прекрасно подошла. Мы слепили для Ганнибала целую римскую армию и еще несколько паломников, которые пришли поклониться Великому Зеленому Кролику. Слепили двух детенышей жирафа для большого жирафа, и целую кучу маленьких крольчат для мистера Розового Кролика и миссис Голубой Крольчихи. Еще мы слепили верхнюю половинку кричащего пловца, а его откушенные ноги сунули в пасть крокодилам.
