Отсюда вытекает второй вопрос – почему папа хотел именно Саймона в качестве моего донора? Ведь если подходила мама и она была согласна… мысли о том, что отцу так хотелось выдать меня замуж за Саймона, что он рискнул и его здоровьем, были невыносимы.
А Саймон, значит, был не в восторге от перспективы жениться на дочери друга, и поэтому они рассорились. Что ж, теперь это выглядит несколько логичнее. Марианна не подходила Саймону по одной простой причине – часть его души уже была моей. И теперь выбор у инкуба был небогатый: либо жить с нелюбимой женщиной (то есть со мной) ради здоровья и наследников, либо всю жизнь иметь жуткие проблемы со здоровьем и не иметь детей.
Я не была уверена, что хочу возвращаться домой и задавать эти вопросы отцу.
Но кто ж меня спрашивал? В восьмом часу утра, когда я играла с Кнопкой, а инкуб мирно спал где-то в недрах дома, раздалась заливистая трель, которая не смолкала до тех пор, пока с руганью и зевками Саймон не открыл дверь.
– Саймон, дорогой! – Я услышала голос мамы и резко села в постели. – Ох, как ты изменился, волосы отрастил… хм, тебе идет. Где Ария? Наконец-то я ее заберу, ты, должно быть, рад.
– Здравствуйте, Мелодия. – С утра Саймон соображал туго и не сразу включился в разговор, а мама к тому времени безошибочно определила, в какой комнате нахожусь я, и оценивающе осматривала обстановку.
– Привет, мама, – слабо улыбнулась я.
Мама всегда была эффектной женщиной, как и все музы. Одна из девяти главенствующих, муза Мелодия покровительствовала музыкантам и певцам. Зачастую имеющим сволочной характер. Музы редко выходили замуж за магов, но папа стал заметным исключением. И едва он надел на мамин пальчик кольцо, строго-настрого запретил водиться с музыкантами-мужчинами. Маме даже пришлось нанять помощницу. А в последние годы она и вовсе часто намекала, что хочет передать свой пост кому-то помоложе – главенствующие музы постоянно менялись.
С возрастом мама начала носить очки и одеваться более сдержанно, но все равно она явилась в дом Кларка в золотистом платье и, что называется, «при полном параде». Ее темные кудряшки красиво ниспадали на обнаженные плечи. Может, платье и было ей немного не по возрасту, но в целом мама выглядела куда эффектнее меня.
– Ария! Ох, мне так жаль, что вы с Шер поссорились. Я уверена, она отойдет.
Напоминание о подруге неприятно кольнуло где-то внутри, и я перевела взгляд на Кнопочку.
– Гав! – подала голос собака.
Мама ласково улыбнулась и потрепала ее между лохматых ушек. Кнопка сразу улеглась на спину и раскинула лапы – чеши меня активней, человек, да поживее.
– Какая прелесть, никогда бы не подумала, что у тебя, Саймон, живет такая прелесть. Как зовут?
– Это Кнопочка, – чуть-чуть обиженно протянула я. – Она моя.
– Милая, – мама нахмурилась, – ты ведь знаешь, что папа не переносит шерсть.
– Но она же будет жить в моей комнате. Мам, Кнопка маленькая, ее выгуливать-то можно в сумочке носить! Ну, пожалуйста!
– Ария, – мама строго взглянула на меня поверх очков, – нет.
Кнопочка, почувствовав, что ей явно не рады, сменила гнев на милость и резко возлюбила Саймона. Тот, конечно, и приласкал, и на руки взял, но нападение в карете припомнил, усмехнувшись:
– Вот вы, женщины, непостоянные. Лишь бы где попу погреть. Да?
Кнопка смотрела на мужчину самым честным взглядом и усиленно виляла хвостом. Мол, что ты, что ты, я вовсе и не фыркала на тебя, я игралась. Ты теперь мой новый хозяин, я тебя любить буду.
– Ну-ка, сторожи дом! – потребовал Саймон.
И Кнопочка громко тявкнула. Получилось совсем не устрашающе, а скорее смешно. Даже мама улыбнулась.
– Ладно, считай, отбор прошла, – буркнул Саймон. – Оставайся, все равно, кроме тебя, бабы мне уже не светит.
Тут я закашлялась – не специально, конечно, – и покраснела. Мы предпочли не вспоминать о ночном разговоре и вели себя так, словно ничего не случилось. Преподаватель и друг семьи приютил простывшую студентку, а теперь сдал с рук на руки. Только за Кнопочку стало ужасно обидно. Ведь это он мне ее подарил.
Каждый раз, когда я думала о Саймоне, я неосознанно касалась кулона. Ледяные шестеренки раньше напоминали об истинной природе чувств. А сейчас напомнили о сказанном Илоной, и я покраснела еще сильнее. Это ж надо было влюбиться в инкуба! Да еще и такого.
– Что ж, – мама прикоснулась к моему лбу, – вижу, ты уже достаточно оправилась, чтобы вернуться в Тель.
– Еще неделя практики! – воскликнула я. – Может, мы договоримся о комнате в общежитии? Шер ведь уехала. Я хочу доработать.
– Да поставлю я тебе твою практику, – закатил глаза Саймон. – Мне придется заглушить боль от проставления нечестной пятерки алкоголем и беспорядочными связями, но я справлюсь с этим.
Шутка не прошла, все присутствующие, включая Кнопку, как-то странно покосились в сторону инкуба.
– Нет уж! – Мама покачала головой. – Ария, хватит с меня этих ваших техномагических штучек, ясно? Я отпустила тебя под честное слово Тайлуса, что с тобой ничего не случится! И?
– И? – переспросила я, когда пауза затянулась.
– В первый день на тебя повесили какой-то кулон и до сих пор не могут снять, потом за тобой увязался злой дух, потом какие-то ожившие краны, бобры! Плотоядных енотов там еще не было?
– Очень надеюсь, что нет, – хмыкнул Саймон.
– Теперь вот это. Ария, нет, я была согласна со специальностью, которую ты выбрала, но, может, теперь попробуем мой вариант?
– Я не хочу быть музой, – пискнула я.
При мысли, что придется работать с каким-нибудь стремительно стареющим писателем, который сочиняет рассказы про несправедливость короля или тяжелую судьбу бедняков в крупных городах, становилось да ужаса тоскливо. Я техноведьма! Самая настоящая, и никем другим быть не могу.
– Я же не предлагаю переводиться. Но попробовать-то можно? Давай посетим пару мероприятий, познакомимся с нужными магами. Нет, захочешь вернуться в институт – я не спорю. Но вдруг тебе понравится? Детка, пожалуйста, я устала за тебя волноваться. Вся эта техника, эти жуткие агрегаты – они не для женщин. До осени, ладно? А там сама выберешь, где тебе больше понравилось. В этом дурдоме, – мама бросила взгляд на Саймона, – или в нашей атмосфере дружбы, искусства и светлой магии.
– Ладно, я попробую, – вздохнула я, понимая, что с мамой спорить бесполезно.
– Вот и чудненько! – улыбнулась она. – Собирайся. Не волнуйся о вещах. Саймон ведь поможет загрузить их в карету?
– Кажется, я понимаю, почему он сбежал, едва отец предложил ему помолвку, – пробормотала я, сползая с кровати.
* * *
Время дождливых дней давно минуло, и прямо с утра сияло жаркое летнее солнышко. Мы не спеша шли к карете – не было ни ветерка, и мама решила, что мне полезно подышать свежим воздухом. Всю дорогу до Теля я смотрела в окно, где проносились зеленые лесочки, небольшие озера и симпатичные домики.
