— Кстати, а почему кремация?
— Обратитесь к моему адвокату, он вам объяснит… Денис
Сергеевич, вы молоды, работаете недавно, и у вас, судя по всему… как бы это
выразиться… присутствует нечто вроде охотничьего азарта. Вам что-то показалось
подозрительным, и вы решили немного покопаться в нашей жизни. Я не против,
только прошу не забывать: я только что похоронила мужа, и праздное любопытство
мне переносить трудно. — В этот момент зазвонил телефон. —
Извините, — бросила я и сняла трубку.
— Здравствуйте. — Голос был низким, с характерной
начальственной интонацией. — Я хотел бы поговорить с Глебом Сергеевичем.
— А кто его спрашивает? — нахмурилась я. Денис,
сидя за столом, прислушивался, не скрывая своего интереса.
— Это его старый друг. Так я могу с ним поговорить?
— Нет.
— Нет? Его нет дома? А когда он будет?
— Глеб погиб. Несколько дней назад.
На том конце провода немедленно повесили трубку. Я взглянула
на определитель номера, звонили из Москвы.
Я закусила губу, таращась в пространство, на какое-то время
совершенно забыв о Денисе. Он продолжал сидеть за столом, наблюдая за мной.
— Извините, — сказала я, — у меня много дел.
— Я ухожу, — с готовностью кивнул он, поднялся и
направился к двери.
Проводив его, я вернулась в кухню и замерла возле окна.
Телефонный звонок не шел у меня из головы. Что это за старый друг? Не помню,
чтобы за одиннадцать месяцев, прожитых вместе, Глебу кто-нибудь звонил, если не
считать общих знакомых. Сообщение о гибели Глеба произвело на звонившего
впечатление. Тип этот находится в Москве. Что ж, самое время и мне туда наведаться.
Я прошла в спальню, прихватив “Полароид”, и сфотографировала
портрет Глеба, а через несколько минут уже была в своей машине. Сворачивая на
проспект, в зеркало увидела темные “Жигули” двенадцатой модели, ненавязчиво
пристроившиеся следом. Я свернула на светофоре — и “Жигули” тоже, притормозила
возле цирка — и они замерли неподалеку. Я чертыхнулась и собралась звонить
Федору, но тут “Жигули” на скорости пронеслись мимо и скрылись за поворотом.
Я немного выждала, а затем продолжила путь. Сколько я ни
пялила глаза в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного обнаружить не
смогла. Понемногу успокоившись, я достала атлас Москвы. Глеб был прописан на
улице Красносельской, пришлось потратить немало времени, чтоб отыскать ее.
Однако сам факт ее существования придал мне уверенности, я бы не удивилась,
если б вдруг оказалось, что улицы с таким названием в Москве не существует.
Через четыре часа, поплутав немного в хитросплетении
переулков, я выбралась на Красносельскую. Нужный мне дом был стандартной пятиэтажной
“хрущевкой” — возле подъезда скамейка, в настоящий момент пустующая, чуть в
стороне детская площадка, трое детишек под бдительным оком женщины лет
пятидесяти увлеченно носились друг за другом.
Я вошла в подъезд, достала из сумки ключ, не спеша поднялась
на пятый этаж. Не знаю, чего я ожидала, но на пороге квартиры малость
замешкалась. Дверь открылась легко, я вошла в крохотную прихожую и, почему-то
передвигаясь на цыпочках, заглянула в комнаты. Слой пыли указывал на то, что
здесь довольно давно никто не появлялся. Я вернулась в прихожую, заперла дверь
на цепочку и приступила к осмотру.
Первое впечатление: квартира, а также ее внутреннее
убранство мало подходили Глебу. Впрочем, холостой мужчина, занятый большую
часть своего времени на работе, мог просто не обращать внимания на недостатки
интерьера. Две комнаты, крохотная кухня. В спальне обстановка спартанская —
кровать, шкаф и тумбочка, настольная лампа на подоконнике, плотные шторы на
окнах. Воздух спертый, тяжелый. Я открыла форточку и прошла в гостиную.
Невозможно было представить, что эту мебель образца семидесятых годов Глеб
приобрел сам. Значит, она либо досталась ему от родителей, либо он купил ее
вместе с квартирой.
В кухне с трудом уместился крохотный гарнитурчик.
Холодильник отключен. Везде образцовая чистота, если не считать пыли,
накопившейся за несколько месяцев. С легким вздохом я приступила к обыску. В
шифоньере два мужских костюма, три рубашки и десяток галстуков. Никакой обуви.
Зимние вещи отсутствуют. Комплект постельного белья, два полотенца. В ванной
электробритва и кусок мыла. Ящики в стенке абсолютно пусты. Ни одного клочка
бумаги. Документы на квартиру тоже отсутствуют. Что ж, оставалось
констатировать, что Глеб тщательно подготовился к своему отъезду. Любой
желающий осмотреть его жилище остался бы с носом: никакого намека на личность
хозяина и его образ жизни. Обнаружив в прихожей ключ от почтового ящика, я
спустилась вниз. Несколько рекламных газет и счета за квартиру. Я внимательно
изучила их, возвращаясь на пятый этаж. За квартиру было заплачено вперед,
переплата составляла тысячу восемьсот рублей. Похвальная предусмотрительность.
Но не это обстоятельство произвело на меня впечатление, а фамилия владельца
квартиры: Бычков В.Д. Я проверила адрес: никаких сомнений. Итак, квартира Глеба
вовсе не была его квартирой. Она либо принадлежала какому-то родственнику, либо
была записана на чье-то имя (к этой мысли я больше склонялась), либо Глеб ее
просто снимал. Это надлежало проверить.
Я позвонила соседям и замерла напротив “глазка”.
— Кто там? — поинтересовались из-за двери, голос
явно пожилой женщины.
— Извините, — отозвалась я, — вы не знаете,
когда ваш сосед вернется?
— Ничего я не знаю, — ответили из-за двери.
Беседовать с человеком, имея перед глазами железного монстра
с “глазком”, занятие не из приятных, но отступать мне не хотелось, и я
попробовала еще раз:
— Может быть, он…
Дверь распахнулась. Сначала я увидела немецкую овчарку,
которая настороженно замерла, тараща на меня медовые глаза, а уж потом
худенькую старушку, которая одной рукой держала пса за ошейник, а другой
ухватилась за ручку двери.
— Его в милицию забрали, — хмуро заявила
старушка. — И что вы ко мне звоните? У него мать дома. Она в это время
всегда дома.
— Простите, — растерялась я, — мы, видимо,
говорим о разных соседях.
— Вы про Кольку спрашиваете? — насторожилась
бабка, тут дверь квартиры напротив открылась, и появилась женщина в розовой
куртке и юбке до пят, на ногах у нее были резиновые сапоги, на голове пестрый
платок, а цвет лица прозрачно намекал на пристрастие дамы к горячительным
напиткам. — Вера Михайловна, — с ноткой презрения в голосе обратилась
к ней старушка, — вашего сыночка спрашивают. Сломали замок в подъезде,
теперь будут бродить все кому не лень…
