— Ничего я не рассказывала, — покачала я головой,
глядя ему в глаза. — Ничего. Никому. И я не убивала его. Я никогда никого
не убивала.
— Тогда объясни… — совсем другим тоном начал он.
— Что я должна объяснить? Кто его убил? Должно быть,
тот человек, что убил Деревягина. Подумай, Денис. Он приехал в наш город, но
даже не обратился ко мне. Значит, ему была нужна не я. Кто-то другой. Значит,
он приехал к этому человеку, а не ко мне. И этот человек убил его. Ты
забываешь, Деревягин был как-то связан с моим мужем. Письмо, бумага с фамилией…
— Все это я знаю только с твоих слов. Письмо он мог с
таким же успехом написать тебе, а не Глебу, а никакой бумаги с фамилией вовсе
не было.
— Значит, Деревягина убила я? Денис тяжело опустился на
диван.
— Надеюсь, никто не свяжет появление Лиховского в
городе с тобой. Иначе…
— Я никого не убивала! — крикнула я. Несколько
минут мы молчали. Потом я подошла и села рядом с Денисом.
— Прости меня, — сказала я тихо.
— За что? — усмехнулся он.
— Не знаю. — Я положила голову на его плечо и
зажмурилась. Он обнял меня, осторожно поцеловал. — Пожалуйста, верь
мне, — попросила я.
— Я верю, — кивнул он со вздохом.
— Ты что-нибудь узнал об этом Косте? — поспешила я
перевести разговор.
— Узнал. Тут вот какая штука. Девочка исчезла накануне
того дня, когда разбился Глеб. И именно в день его гибели Костя интересовался,
приедет ли твой муж на рыбалку. Я проверил. Костя приехал раньше Глеба и
спрашивал о нем у Лаврентьева.
А потом они, вне всякого сомнения, встретились, оба поехали
на Запольское.
— Я не очень понимаю…
— Я пока тоже. Но что-то в этом есть. В районе озер
дети исчезают не первый раз. Осенью пропала девочка восьми лет, ее так и не
нашли. Прошлым летом сразу две девочки: одиннадцати и десяти лет. Считается,
что они утонули, но тела тоже не найдены.
— Глеб как-то связан с гибелью детей? — ужаснулась
я. — Но зачем? Боже мой, он же не сумасшедший…
— Поехали к этому Косте. Я ничего не стал сообщать
нашим, пока сам с ним не поговорю.
— Да-да… я через минуту буду готова…
Неведомый мне Костя жил в рабочем квартале. Дом стоял через
дорогу от заводской проходной, двухэтажное сооружение с облупленной
штукатуркой, окна первого этажа забраны решетками. Мы въехали во двор под
пристальными взглядами старушек и овчарки, привязанной возле металлического
гаража. Рядом виднелись детские качели и мусорные контейнеры.
Мы вошли в подъезд, чистенький, с деревянными полами и
одиноким кактусом в горшке на подоконнике. Нужная нам квартира была на первом
этаже, звонок у двери отсутствовал. Денис долго стучал в обшарпанную дверь, я
стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Дверь квартиры напротив
открылась, и появилась женщина лет шестидесяти в домашнем халате в яркий горошек.
— Вам кого? — спросила она хмуро.
— Соседа своего давно не видели? — обернулся к ней
Денис и предъявил удостоверение.
— Костю? — вроде бы удивилась женщина. — Да
уж дней десять, как он уехал.
— А куда уехал?
— К сестре, наверное. Куда ему еще ехать? Либо к
сестре, либо на рыбалку.
— А сестра где живет?
— В Подольске. А что случилось? — насторожилась
она.
— Надо бы связаться с его сестрой. Вы, случайно, ее
телефон не знаете?
— Нет, — покачала головой женщина. — Я ей
только один раз звонила, когда Костю в больницу увезли. Номер на стене записан
прямо над телефоном.
— Давно он был в больнице? — влезла я в разговор.
— В прошлом году. Операцию делали. На сердце. С тех пор
на инвалидности, вторая группа. Скажите, что случилось-то?
— А что за человек ваш сосед? — игнорируя вопрос
женщины, продолжил расспросы Денис.
— Тихий. Человек как человек. Один живет. Не пьет.
Молчун. Да он с детства вроде чуток не в себе, людей дичится. Мать у него два
года назад умерла, вот уж характер-то… не тем будь помянута, а Костя… он никому
не мешает, вежливый, скромный. И не пьет, — повторила соседка.
— Ясно. К сестре часто ездит?
— Нет. У нее муж запойный, чего там Косте делать? И она
здесь только один раз была, когда его на операцию положили. У меня ключ
есть, — вдруг заявила она и нахмурилась. — Он осенью ключ потерял и в
квартиру войти не мог, на окнах-то решетки, пришлось замок ломать. Вот и держит
у меня запасной, на всякий случай.
— Тогда, может быть, мы войдем в квартиру и сестре
позвоним? — предложил Денис.
— Дайте-ка я еще раз ваше удостоверение
посмотрю, — вздохнула женщина, — только очки надену. —
Удостоверение она изучала долго, наконец кивнула. Пошарила в тумбочке, стоявшей
в крохотной прихожей, и достала ключи. — Вот. Я с вами пойду. Мало ли что…
— Понимаю, — кивнул Денис.
Мы вошли в квартиру. В темной прихожей с трудом уместились
вешалка и тумбочка для обуви, на которой стоял допотопный телефон. На стене
карандашом были записаны несколько номеров, женщина ткнула пальцем в один из
них и сказала:
— Вот он, Лидии.
Денис стал звонить, а я, пользуясь тем, что женщина не
обращает на меня внимания, заглянула в единственную комнату. Старенькая мебель,
узкая дорожка на полу, черно-белый “Рекорд” на ножках, возле окна письменный
стол. Я подошла и выдвинула верхний ящик. Несколько книг по психологии,
медицинский справочник. Под ними общая тетрадь в ярко-синей обложке.
— Он что, медик по профессии? — спросила я громко.
Женщина заглянула в комнату.
— На зубного врача учился, потом бросил. Мать у него с
характером, как восемнадцать лет исполнилось, определила на работу, нечего,
говорит, дармоеда растить. Он на заводе работал. В модельном цехе.
— У сестры его нет, — закончив разговор, сообщил
Денис. — Последний раз звонил Восьмого марта. И она ему не звонила.
— Так где же он? — испугалась женщина.
— Костя к сестре на машине ездил? У него ведь
“Москвич”?
— “Москвич”, еще от отца остался. На рыбалку ездил, а к
сестре на поезде. “Москвич” бы по дороге развалился.
