Мне нужен мопед, чтобы я могла сама ездить по городу, что поможет мне стать чуть самостоятельнее, и родители согласны купить мне его. Мама говорит, что ей страшно, потому что, когда мой брат упал с мотоцикла, он сильно поранился. Но папа согласен, и, когда мне исполнится 14 лет, я получу права. Мы часто ссоримся из-за этого, но это понятно, ведь они меня любят.
Вопрос с мопедом уже решен, но есть много других поводов для семейных скандалов, как, например, мои встречи с друзьями в будние дни. Мне никогда этого не разрешают – потому что у меня фигурное катание и потому что родители постоянно попрекают меня тем, что я тусуюсь каждый субботний вечер.
Да, возможно, девочка моего возраста не должна тусоваться с друзьями каждый субботний вечер, но мои подруги ходят куда-нибудь каждый день, и вообще – чем я занимаюсь в субботние вечера? Хожу на собрания для тех, кто прошел конфирмацию в церкви. Мне кажется, в этом нет ничего страшного и они могли бы позволить мне чаще встречаться с подругами! Прости, мне пора. Целую, до завтра.
По рассказу Сузанны видно, как сильно она удивлена неспособностью родителей понять ее. А вот рассказы детей помладше кажутся более простыми: они очень естественно воспроизводят свои конфликты с родителями, которые, в некотором смысле, сами же и провоцируют, будто это самое естественное, что можно сделать. Если для подростка вполне естественно противопоставлять себя родителям, то для ребенка помладше так же естественно не то чтобы подлаживаться под родителей, но делать так, чтобы они в конце концов снова были им довольны.
Арианна, 9 лет
Однажды я поссорилась с мамой, она в тот день уже была сердитая, и я тоже немного сердилась. Я тихонько играла в куклы (я обожаю в них играть), и тут пришла мама и велела мне оставить игру и идти делать уроки. «Так нечестно!» – закричала я. Я говорила маме, что закончу играть в 14:30, а было еще только 14:00, но она все заставляла меня, и я в конце концов фыркнула: «Вот тоска!» В конце концов в 14:10 я села за уроки. Когда я закончила, она сказала: «Молодец! Теперь можешь идти играть», а я ответила: «Спасибо, мамочка».
Энрико, 8 лет
Один раз я поссорился с папой, потому что я его не слушал. Он накричал на меня и наказал на неделю. Потом я исправился и старался слушать его и делать, как он говорит. Хорошо, что мы помирились.
Подобных историй очень много. С точки зрения психоэволюции можно сказать, что младшие дети, несмотря на все взлеты и падения и более и менее конфликтные периоды, в целом склонны сообразовываться со взрослыми, в первую очередь со своими родителями. У таких детей нет эволюционной потребности в разрыве и противостоянии, им нужно подтверждение, потому что на этой стадии жизни их развитие заключается в восприятии моделей поведения, которые постоянно демонстрирует родитель или взрослый воспитатель. Отчасти это происходит подсознательно, отчасти – осознанно.
Становясь родителями, мы зачастую повторяем своим детям то, что говорили нам наши родители, и более или менее сознательно ведем себя так же, как они. Это – бессознательное восприятие и открытое перенимание повторяющихся моделей родительства.
Подросток же, не отрекаясь от своего детства, что очень важно, испытывает потребность не столько уничтожить фигуру родителей и избавиться от нее, как порой кажется при виде подростковой ярости, сколько отдалиться от них, чтобы найти свой путь, обрести свой собственный мир. Конфликт в этом возрасте становится самой удобной зоной для увеличения дистанции, становится пространством, в котором можно быть другим, что подчеркивается специальными сообщениями (к примеру: ты ничего не понимаешь в музыке; ты ничего не понимаешь в одежде; ты не умеешь пользоваться смартфоном; ты не покупаешь мне то, что у всех уже есть). Конфликт дает подростку возможность продемонстрировать в первую очередь самому себе свое стремление быть другим, прежде всего не таким, как в детстве, но и не таким, как родители, воплощающие это самое детство.
Очень часто разница между конфликтом с маленьким ребенком и конфликтом с подростком очевидна. Здесь особенно наглядна тема стрижки, она затрагивает восприятие ребенком себя и его социальную идентичность.
В первом случае мы увидим пример сопротивления: сын предподросткового возраста, поняв твердость намерений отца, в конце концов подчиняется ему. Во втором случае мы имеем дело с тем же возрастом: это типичный пример переговоров. В третьем же случае мы видим пример более младшего ребенка, который в итоге соглашается с матерью.
Подростковый возраст
(Иван, 13 лет)
Когда мне пора стричься, у нас с отцом всегда начинаются дикие споры. К примеру, в начале апреля у меня были длинные волосы и стричь их я не хотел.
Отец сказал: «Иван, идем в парикмахерскую!» А я ему: «Нет! Ни за что!» Так продолжалось минут десять. Потом отец взял меня и отвез в парикмахерскую, где меня коротко постригли.
Чтобы избежать продолжения ссоры, я сел в машину и не сказал ни слова.
(Лиза, 12 лет)
Ссоры с родителями часто происходят по самым простым поводам. Я однажды поссорилась с мамой, потому что она, как и папа, считала, что я должна постричься. Началась ссора, но в итоге мы пришли к компромиссу: я только чуть-чуть подровняю волосы.
Детство
(Самуэле, 9 лет)
Однажды я поссорился с мамой, потому что она заставляла меня постричься. Я не хотел стричься – волосы были не такие уж длинные. Потом она отвела меня в парикмахерскую, и меня постригли. Стрижка мне понравилась, мама была права.
Эти психоэволюционные особенности оказывают большое влияние на способ улаживания конфликтов.
С младшими детьми достаточно четко объяснить ребенку правила, но для подростков этого мало: здесь нужна стратегия, способность слушать и способность договариваться.
Если детство – это период, когда мать занимается вопросами ухода за ребенком, то способность договариваться, как мы увидим в следующих главах, становится задачей отца и входит в кодекс отцовской роли в воспитании.
Родитель должен уметь улаживать конфликты с детьми
Мы уже поняли, что на способе воспитания детей и подростков отражается социальный климат последних лет, когда принципы строгости и авторитарности ушли и в целом родители предпочитают организационные модели, основанные на участии, совместном времяпрепровождении и идее, что можно все время заключать новые договоренности.
В некотором смысле частота конфликтов с детьми выросла и по культурным причинам. Родители хотят, чтобы их дети говорили, отвечали им, были вербально активны, «умели общаться», как говорят матери и отцы. Но у этого есть своя цена: детское умение отвечать задает новый тон их отношениям с родителями.
Речь здесь не о том, кто выиграл и кто проиграл, – это не состязание. Задача родителя – воспитывать: создавать условия, в которых дети смогут раскрывать свои лучшие стороны, помогать им наилучшим образом проходить разные фазы развития. Нужно отказаться от мифов прошлого: насколько я могу судить по моей работе с родителями, такие понятия, как покорность, послушание и наказание, больше не работают. Они лишь создают стену между родителем и ребенком. Родитель приказывает, дети плохо реагируют на это, и начинается столкновение: каждый считает, что он прав, и никто не готов уступить.
