Адениум достал из кармана платочек и принялся тщательно протирать руки.
— Совершенно верно, коллега, — усмехнулась Блондинка, наблюдая за его манипуляциями. — Те, кто поумней, лишний раз к Лилечке вообще не приближались. Так что осторожнее. Мойте руки с мылом!
— А вы, я вижу, не очень-то любите Лилию Филадельфовну? — хмыкнул де Сюр.
— За что мне ее любить? — удивилась Афелия. — Дай я ей сейчас чуть больше силы, она бы нас быстренько законопатила. Да вот только насчет источника неувядающей красоты она просчиталась. По уму, — Блюм снова поправила бейсболку на бездыханной Франкенштейн, — нужно бы ее совсем уничтожить. Да пока рановато. Не буду объяснять механизм, но особого зла до премьеры я ей причинить не могу. Более того, до спектакля нужно беречь старушку как зеницу ока! А теперь позвольте предложить вам рюмочку за будущее представление! Лилечка всегда держала коньячок.
Блондинка открыла дверцу сейфа, и брови ее медленно поползли на лоб:
— Пр-роклятие! — зарычала она. — Здесь лежали папки и сценарий! Где они?!
Адениум де Сюр испуганно вздрогнул, а Блондинка открыла рот и завизжала так пронзительно, что задрожали стекла:
— Усилить охрану! Перекрыть все входы и выходы! Никого из театра не выпускать!..
В кабинет с жужжанием ворвались пляшущие огоньки, похожие на рой рассерженных золотых ос. Поднялся настоящий светящийся буран. Афелия стояла посреди вихря, странно выпрямившись, не снимая очков, и что-то бормотала себе под нос. Адениум вжался в кресло. Ему показалось на мгновение, что тело Блондинки удлинилось, пальцы и руки вытянулись наподобие лиан, кожа позеленела, и весь облик поплыл куда-то, прихотливо меняя пропорции. Восточная шапочка слетела с режиссера, а белый крашеный чубчик встал дыбом. Тугие розовые щечки Маэстро побледнели. В двух домах поблизости от театра вырубилось электричество. И сколько бы ни звонили в экстренные службы обескураженные жильцы, никто не мог объяснить им причину внезапной аварии.
ГЛАВА 21
в которой Маргарита решает действовать самостоятельно
Маргарита сердилась. Дело в том, что, когда она проснулась, ни Че, ни Георгия дома не было. На столе лежала записка: «Ушли по делам, будем к ужину, в одиночку ничего не предпринимай. Становится слишком опасно».
«Решили найти бабушку без меня», — обиженно думала девочка, наблюдая, как резвятся возле кустов чертополоха Перцовка и Мотылек. Этого недемонтированного предка Георгия Маргарита утром обнаружила в складках шторы. «Пусть живет, — обрадовалась она, — по крайней мере свинке будет товарищ, пока нас нет дома. Тем более, оба с крыльями». Но теперь, глядя на их беззаботную возню, она больше не улыбалась, а, нахмурив лобик, размышляла о том, что вот и ее, Маргариту, оставили в стороне от дела вместе с ожившими снами.
— Так-так, — сказала она недобро, направляясь в спальню Корицы.
На тумбочке рядом с кроватью лежал раскрытый фотоальбом. Раньше девочка точно не видела его. С одной стороны разворота в ажурные прорези был вставлен черно-белый снимок, где улыбающийся и очень молодой Че, еще с волосами до плеч, обнимал за талию Корицу, которая держала на руках Георгия. На Че красовались смешные брюки раструбами в пол.
С другой стороны разворота в старомодный овал была заключена большая фотография самой Корицы. «Вот это красавица! — восхищенно подумала девочка, рассматривая высокий валик прически, длинные ресницы, глаза, подведенные „стрелочками“, и изгиб шеи. — Но откуда Че достал фото? Даже я не знаю, где бабушка хранила такие штуки».
Тут в ней снова всколыхнулась обида. И Маргарита от нечего делать принялась старательно раздувать ее угольки.
— За меня они, понимаете ли, боятся, всё что-то прячут, скрывают, недоговаривают, — ворчала она. — А сами-то что делали?
Девочка припомнила, с каким восторгом рассказывал Че о бесшабашной смелости Корицы, которую та проявила уже в первые дни их знакомства. Хотя, конечно, Камрад многое недоговаривал. Ясно было только то, что бабушка, а тогда совсем молоденькая девушка, пекинес и Че познакомились в какой-то веселой южной стране, где жили в маленькой горной деревне, поблизости от старинного замка.
— Мы, как бы это выразиться, помогали жителям справиться с одним… с одной проблемой, в общем, — улыбался воспоминаниям герр Чертополох. — И тогда я понял, что отвага Корицы едва ли уступает моей собственной.
— Ты от скромности не умрешь, — остановил его тогда Георгий и ловко увел разговор в сторону.
«А ведь фотка, пожалуй, из той деревни, — подумала Маргарита, разглядывая проступающий позади друзей домик с черепичной крышей. — Взрослые всегда так. Вечно у них какие-то тайны. Интересно, а что еще есть в бабушкином шкафу? Может, тот наряд или ремешки с камешками?»
И девочка открыла большой шифоньер, который всегда казался ей набитым жутко интересными вещами. Начала перетряхивать плечики с одеждой, но бархатного плаща, сбруи и шляпы не нашла. «Значит, Корица успела забрать их на работу, она же хотела привести вещи в порядок», — решила внучка. Тут в кармане бабушкиного жакета, который висел на одной из вешалок, что-то звякнуло. «Ого! — Маргарита достала находку. — А ведь это ключ от костюмерной. Отнесу-ка я его Че с Георгием, может, пригодится. А может, и сама в экспедицию отправлюсь. Буду воспитывать смелость, как бабушка. Тем более сидеть одной дома так не хочется». И, прежде чем выйти из дому, она положила к себе в сумку «экспедиционный набор»: электрический фонарик, перочинный нож, моток бечевки и маленький театральный бинокль Корицы.
По городу между тем с воем носились скорые. А в витрине магазина со скучным названием «Оргтехника» одновременно работали тридцать три телевизора. Раньше Маргарита часто останавливалась здесь, чтобы посмотреть мультики или передачи про животных. Забавно же, когда одновременно раскрывают пасти тридцать три льва! Или маршируют тридцать три Винни-Пуха! Теперь по всем экранам показывали ролик с афелиумом. И только по одному телику, в самом нижнем углу, передавали новости. Явно взволнованная дикторша сообщала о том, что в городе лютует вспышка неустановленной аллергии и что сегодня днем в больницу с острым приступом поступила ее коллега Вероника Виноградова.
— Конечно, — прошептала про себя девочка, — посиди в студии с этими…
Кстати, торговки семечками на привычном месте она не обнаружила. Да и двери «А-фелии Blum» оказались на замке. Тут только Марго сообразила, что позвонить Че она не может — не знает номера, как-то не записала. К тому же девочка не могла припомнить: видела ли вообще в руках у Че мобильный телефон. Вот разные странные вещи — да, видела, а телефон? В растерянности она побрела назад. У центрального входа в театр, где опять клубилась очередь желающих попасть на кастинг, остановилась. Еще до конца не понимая, зачем ей это нужно, пристроилась в хвост. Приступ бесшабашной смелости вдруг овладел Маргаритой. «Экспедиция так экспедиция, — решила девочка, еще раз вспомнив, каким восторгом горели глаза Че, когда он говорил о смелости Корицы. — Осмотрю потихоньку бабушкину костюмерную, может, те одежки странные найду, может, что-нибудь еще. Уж если нас в кабинете Франкенштейн не застукали, то тут-то и подавно».
