– Сирены помогли отвернуть камень. Мы сразу же подняли на поверхность тебя, а потом – Антона, – пояснила уставшим голосом Инна Тимофеевна.
– Почему? Почему меня первой?
– После того как заклятие было переведено, шансов выжить у тебя не осталось. Но сирены применили свои методы. Ты жива…
– А Антон? Как он себя чувствует?
– Светка! Ты так спрашиваешь, словно меня здесь нет! Видишь, я – в полном здравии!
– С Антоном было намного проще, – продолжила разъяснения Инна Тимофеевна. – Отдав свой воздух, ты подарила ему несколько секунд, которых как раз хватило на нормальное, не слишком торопливое спасение.
– Сколько же я тут плаваю? – забеспокоилась Угоша. Сознание вернулось к кикиморе окончательно, и ее стали тревожить самые разные вопросы.
– Немало. Сирены тебе вернули только дыхание. Сознание не возвращалось около часа.
– И что, я, как медуза, телепалась тут на спине все это время?
– Да. Мы уже решили транспортировать тебя к берегу, но тут дельфины помогли.
– Как это?
– Деля с Чуней, видя, что ты не хочешь оживать, расположились по разные стороны от твоей головы и одновременно послали мощный ультразвуковой сигнал. Раньше я не видела, чтобы человека приводили в сознание таким способом, но это помогло, и ты очнулась.
Угоша протянула руку. Молодой дельфин, словно поняв, чего от него хотят, подплыл, прижался, она обняла его, прошептала:
– Спасибо, Чуня. Я тебя никогда не забуду! И маму твою, Делю, не забуду. И Плюху тоже.
– Кстати, Плюха отличился особо, – вспомнил Антон. – Когда тебя экстренно поднимали на поверхность, выпали контейнеры с бактериями.
– Как выпали?! – ахнула Угоша.
– Подожди, дослушай. Плюха это заметил и принес их во рту.
– А сейчас они где?
– У меня в кармане. Не беспокойся. Карман целый. Закрывается на молнию.
– Уф-ф-ф! – выдохнула Угоша. – Я уж думала, придется все начинать сначала.
– Ну и упертая же ты, кикимора, – вдруг заговорила одна из сирен. Ее голос, как и лицо, был так же прекрасен, нереален и холоден. – Мы с сестрой выполнили приказ раковины. Не хочешь ли ты отпустить нас? Запах крови, вытекшей из твоей руки, будит невероятный аппетит.
– Я надеюсь, вы меня не съедите? – усмехнулся Антон.
– Зря смеетесь, молодой человек, – осадила его вторая сирена. – Вы как раз в нашем вкусе. Да только у нас сейчас традиции поменялись. Есть морячков теперь считается занятием неприличным. Поэтому мы больше катранами пробавляемся.
– Это еще что за птица? – сконфуженно хмыкнул Антон, которого, несмотря на дружелюбный тон сирены, при упоминании об их изысканных вкусах прошибла нервная дрожь.
– Не птица – рыба. Небольшая местная акула. С метр длиной. Нам одной на двоих хватит. Только ее еще найти и поймать нужно, так что давайте прощаться. Передавайте привет русалкам, отдавшим вам раковину! – помахала рукой сирена и ушла в волну. Тут же по воде хлопнул огромный чешуйчатый хвост ее сестры.
– Мы даже их имен не узнали, – растерялась от такого поспешного бегства Угоша.
– А может, им этого и не хотелось, – задумчиво проговорила Инна Тимофеевна. – Сирены – народ странный, дикий.
– Скажите, а мы на поезд уже опоздали? – спросил Антон.
– Конечно, опоздали.
– Как же теперь быть? – заволновалась Угоша.
– Дельфины в такую темень нас непосредственно к берегу доставят. Переночуем у меня дома, я подготовлю вам таблички с описанием технологии использования бактерий… Договоримся, что ты, Антон, будешь отвечать тем людям, которые начнут спрашивать, что и откуда, а раненько утром я вас на такси к поезду отправлю. У вас хоть билеты-то обратные есть?
– Нет, конечно, – вздохнула Угоша. – Антончик, опять придется нам с тобой по вагону невидимками бегать.
– Ничего, фея, живые – побегаем!
Глава 10
Подсчитайте свои доходы, господин Бирюков
Хорошо говорить «побегаем», когда ты свеженький и выспавшийся. И совершенно другое дело, если перед этой самой беготней ты уже отбегал больше суток, потом в знойный летний день недовыспался с собаками на клумбе, а в завершение почти всю ночь занимался водным экстримом.
Но нет худа без добра. Уже в поезде, почти падая от усталости, Антон вдруг сообразил, что кроме купейных вагонов существуют вагоны плацкартные – тоже забитые под завязку пассажирами, еще более тесные и мало приспособленные для комфортного путешествия, но… Но есть в них одно существенное преимущество – третьи полки. Часть этих «льготных» мест обычно занимают сумками и чемоданами. Зато остаются и свободные, на которых можно лежать. Правда, бока после такого отдыха болят нещадно, но это лучше, чем мотыляться из коридора в тамбур и обратно, заботясь, чтобы тебя, невидимого, случайно не пришибли.
Когда поезд затормозил у последнего за поездку перрона, Антон и Угоша, оставляя в недоумении самых спешащих пассажиров – почему спереди пусто, а пройти что-то мешает, – первыми вбежали в здание вокзала. И для начала, отойдя в сторонку, покончили с невидимостью.
– Пипеточка, к кому вначале пойдем? – стараясь не отстать в толчее, спросил Антон.
– Даже не знаю. Вроде нужно к Ларисе. Она и волнуется, и новостей у нее, наверное, выше крыши. Но, если мы Варваре Евгеньевне бактерии не отнесем прямо сейчас, потом можем потерять слишком много времени.
– Тогда давай к ней.
Через несколько минут они уже стояли в автобусе, неторопливо совершающем привычный маршрут по городскому кольцу. Антон провожал глазами дома, деревья, киоски, прохожих и вспоминал крымскую абсолютно сумасшедшую ночь.
– Знаешь, Светка, у меня такое ощущение, что сейчас все мы – ты, я, Лариса, ребята, даже Влад – словно канатоходцы. От каждого шага зависит, будет ли следующий.
– А мне кажется, что время превратилось в малюсенькую такую веревочку. Ты только за начало ухватился, только подумал или сделал, а у тебя в руке уже самый ее хвостик… Антон, как ты думаешь, у нас получится?
– Что?
– Лес спасти, город. Получится убедить таких, как Бирюков, что Земля – она для всех?
Антон поднял руку, поправил съехавшую с Угошиного плеча ручку сумки, улыбнулся, глядя в зеленые, широко раскрытые глаза.
– Убедить? Нет, не думаю… Заставить, предложить более выгодный вариант – да, это получится.
– Но почему так, Антон, почему?
– Да потому, что в их компьютерах, – он постучал себя по голове, – нет такого блока, который был бы ответственным за совесть. Даже крошечного нет. Им, Светка, нечем понять, что это такое. А знаешь, что у них вместо совести?
– Нет… – Глаза Угоши распахнулись еще шире. – Не знаю…
