Толстяк пожевал похожими на непропеченные оладьи губами.
– М-м… пожалуй, – промычал он. – Попробуйте, Харрис… Только, ради бога, разговаривайте с ним сами.
– Разумеется, мистер Джонс! – откликнулся сухощавый. – Я обтяпаю это дельце в лучшем виде, не беспокойтесь. Разумеется, потребуются некоторые расходы…
Харрис пытливо взглянул на управляющего. Мистер Джонс нехотя вытащил из внутреннего кармана чековую книжку.
– Тысячи вам хватит?
– Хватит! – быстро ответил сухощавый. – Выписывайте!
Толстяк заполнил листок, вырвал его и протянул своему подельнику:
– Держите! И я очень рассчитываю, что на этот раз вы все сделаете как надо, Харрис.
– Разумеется! – в который раз за время разговора произнес сухощавый свое любимое словечко. – Не извольте беспокоиться!
Харрис сунул чек в карман, кивнул мистеру Джонсу и вышел из офиса. По пути к своему небольшому кабинету в подсобных помещениях он окликнул взмыленного официанта, показал ему на блондина и велел привести его.
Харрис уселся на свое место в узком закутке, заваленном бумагами и образцами минералов, доставленных с далеких планет. Из небольшого бара, спрятанного под столом, он достал початую бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка. Длинные костистые пальцы сухощавого дрожали. Разговор с мистером Джонсом дался Харрису гораздо труднее, чем могло показаться на первый взгляд. Владелец припортового кабака по совместительству был одним из управляющих подпольной сети нелегальных рудников, разбросанных по всей Солнечной системе. Не поверь толстяк Джонс в его безумную затею, валялся бы сейчас Харрис с перерезанным горлом в выгребной яме.
В дверь постучали. Харрис спрятал бутылку в бар и крикнул:
– Войдите!
В закуток втиснулся блондин. В не слишком просторном помещении стало совсем тесно. Харрис принялся с любопытством разглядывать вошедшего. Высокий, широкоплечий, светловолосый. Ярко-голубые наивные глаза. Застенчивая улыбка. Сразу видно – простак из простаков.
– Как тебя зовут, парень? – спросил сухо- щавый.
– Моя фамилия Гант, сэр, – отозвался блондин. – Юджин Гант.
Харрис поморщился. Голос у этого Ганта был под стать облику.
– Откуда ты?
– Из Теннесси, сэр.
«Американец!» – удивился сухощавый.
– Как ты попал на Крит?
– Нанялся в Нью-Йорке кочегаром на сухогруз… Захотелось мир повидать…
– Ищешь работу?
– Да, сэр!
– Не так громко, сынок.
– Простите, сэр, – почти шепотом произнес Гант.
– А что ты умеешь? Чем занимался там, у себя, в Теннесси?
– Всем понемногу… Работал на ферме. Водил грузовик. Помогал учителю в школе…
– Ты учился в школе?
– Да, сэр. Я окончил школу в Нэшвилле. Хотел поступить в колледж, но для этого нужны деньги… Ведь я сирота, сэр. Отец погиб полгода назад, во время взрыва на заводе ракетного топлива. А мать умерла, когда мне не исполнилось и трех лет…
– У тебя будут деньги, – нетерпеливо сказал Харрис. – Кроме того, я похлопочу, чтобы тебя приняли в колледж и назначили стипендию…
– Спасибо, сэр, но я…
– Не перебивай! – окрысился Харрис. – Я и не думаю заниматься благотворительностью. Я лишь плачу за указанные мне услуги.
– Всегда рад помочь, сэр! – гаркнул Гант.
Сухощавый зажал уши, сверля громкоголосого верзилу злым взглядом. Вновь обретя слух, он процедил:
– Если ты, парень, немедленно не заткнешь пасть, я велю вышвырнуть тебя вон. Желающих получить работу пруд пруди. Я могу нанять любого. Учти это.
Гант раскрыл было рот, видимо, чтобы опять гаркнуть «Да, сэр!», но спохватился и только кивнул.
– Вот и умница, – продолжал Харрис. – Поступай так и впредь… Работа тебе предстоит не пыльная, сынок. Все, что от тебя требуется, это отправлять мне регулярные послания. Умеешь обращаться с радиопередатчиком? – Гант опять кивнул. – Славно… Что именно должны содержать эти сообщения, вскоре узнаешь. По возвращении получишь изрядное вознаграждение и место в колледже. Устраивают такие условия?
Гант оживленно затряс головой. Губы его беззвучно шевелились.
– Говори, – милостиво разрешил сухощавый. – Только не гаркай…
– Я… с-сэр… я не знаю… чем обязан, но… сделаю все…
Харрис усмехнулся.
– Сделаешь, сделаешь, – проговорил он. – Запомни еще одно, сынок, ни одна живая душа не должна узнать, чем ты занимаешься. Проболтаешься – душу выну!
– Я понял, сэр! – сдавленным голосом отозвался Гант. – Разрешите один вопрос?
– Давай.
– Откуда я буду должен отправлять радиограммы?
– Болван, – проворчал сухощавый. – Уж точно – не из ближайшего бара… Из дальнего космоса, сынок! С борта межпланетного корабля!
Харрис пристально посмотрел в глаза американца и понял, что не ошибся в выборе. Выражение лица Юджина Ганта было неописуемым. Восторг мешался с недоверием. Он, американский провинциал, без денег и приличного образования, увидит другие миры! Болотистые джунгли Венеры, высохшие моря Марса, вулканические пустыни Меркурия и ледяные фиорды Каллисто… Да мог ли он мечтать о таком, сидя теплыми летними вечерами на изгороди коровьего выгона и глядя на такие прекрасные и такие недоступные звезды…
Ну и так далее.
– Когда я должен лететь, сэр?
– Об этом ты вскоре узнаешь, – сказал Харрис. – Никуда не уходи, я велю Гаркеру, чтобы он тебе выделил какой-нибудь угол и накормил. По первому же зову изволь явиться ко мне.
Следующий метеор
Автомобиль ждал новобрачных у выхода из отеля без четверти семь.
Утренний кофе выпит, прочие ритуалы завершены, а ехать до указанной русским князем гостиницы от силы восемь минут. Еще две – чтобы подняться в нужный номер и еще пять на случай непредвиденных задержек по дороге. Как истый британец, Рокстон не любил опаздывать.
Лорду было немного не по себе оттого, что он намеревался предстать перед соперником ранее назначенного секундантами часа. Как бы князь не посчитал это признаком трусости! Но, с другой стороны, под влиянием вполне понятных чувств к супруге слово Рокстоном было дано, и теперь надо его сдержать вне зависимости от собственных, лорда, желаний. Да и как следует поступать настоящему джентльмену, если на кону чужие жизни? Только что скажет на это Гагарин? Он хоть и князь, но русский, а у них свои понятия о порядоч- ности.
– Спасибо тебе, дорогой! – Джейн, как всегда, хорошо поняла, какие чувства обуревают супруга, и на долю секунды прильнула к нему. Подобная нежность в присутствии водителя была несколько непристойной, но Рокстон был благодарен жене и за ее понимание, и за ее сме- лость.
