Кейд перекатился на спину и стал глядеть в потолок. Сквозь щель между стеной и занавеской пробивался слабый свет. Он знал, что кроме Сэм в гостинице сейчас находятся еще двое типов с ружьями, которые, выдавая себя за тайских бизнесменов, втайне готовы перехватить нападающих и броситься на помощь Сэм и Кейду, если что-нибудь произойдет.
Он был в безопасности — насколько это сейчас возможно. Остальным повезло меньше.
Наронг и его друзья… Чуан… Лалана… Сайя…
Он знал, что нужно делать. Он вспомнил, как однажды после нескольких рюмок Уотс рассказывал ему о безнадежной ситуации, в которой он оказался со своей группой где-то в горах Казахстана. Нужно было решить, стоит ли в крайне неблагоприятных условиях попытаться освободить захваченного противником члена группы.
В критический момент, когда приходится решать, что важнее — то, во что ты веришь, или собственная безопасность, — как раз и выясняется, чего ты стоишь.
Кейд знал, во что он верит. Он верил в то, что Наронг и его друзья не делают ничего плохого. Нужно их предупредить, нужно отменить встречу, назначенную на вечер пятницы. Он взглянул на дверь в ванную — она была все еще закрыта, душ все еще шумел. Сколько времени там пробудет Сэм? И не выглянет ли оттуда? Нужно воспользоваться случаем. Он устал от пассивности, он должен сделать что-то полезное.
Стараясь ни о чем не думать, Кейд постарался до предела снизить уровень порождаемого им излучения, скатился с кровати, как можно тише, в одних трусах, босыми ногами прошел к небольшому столу, нашел там бумагу и ручку и нацарапал короткую записку.
Робин Родригес — агент бюро по борьбе с наркотиками. Обязательно отмените встречу в пятницу вечером или отмените приглашение. Конечно, я вам ничего не говорил.
Душ перестал шуметь. Кейд вырвал из блокнота верхний лист, сложил его и стал лихорадочно озираться в поисках своих брюк.
Дверь ванной комнаты открылась. Он посмотрел туда, но успел разглядеть только, как Сэм стремительно преодолевает разделяющее их расстояние, лицо ее было искажено от злости. Кейд даже не заметил, как ударом открытой ладони она сбила его на пол. Мир взорвался болью, комната закружилась.
— Глупый сукин сын!
Она стояла над ним, голая, с нее капала вода, кулаки были стиснуты. Она собирается снова его ударить.
Кейд затаил дыхание.
— Я тебя предупреждала! — сказала она.
Под левой ключицей и над идеальной грудью виднелся шрам — длинная красная линия на оливковой коже. Ножевое ранение? След от операции? Круглые оспины также виднелись на плоском животе и над коленом. Пулевые ранения? Соски были твердыми. Ей холодно? Это ее возбуждает?
Что она вообще из себя представляет?
Выплюнув кровь, он попытался заговорить.
— Они не виноваты. Они не делают ничего плохого.
Она ударила его ногой в живот. Он согнулся от боли, не
в силах даже вздохнуть.
— Я доверяла тебе, Кейд. Я пришла тебе на помощь. Я спасла твою гребаную жизнь. И что я за это получила? Одну только жалкую ложь — снова, и снова, и снова.
Глотая ртом воздух, он попытался заговорить…
— Я… пытался… поступить правильно…
— Да пошел ты со своими правильными поступками, Кейд! Я устала от твоей лжи. Если хоть что-нибудь с этим вечером пятницы пойдет не так, мы будем считать, что это ты саботируешь. Ты понял? Если хоть что-нибудь пойдет не так, ты до конца жизни останешься в лагере для интернированных — ты и твои затраханные дружки. Десятки твоих дружков. Ты меня слышишь?
Кейд попытался заговорить, но не смог. Вместо этого он лишь смиренно кивнул.
Уотс почтительно поклонился женщине, которая открыла дверь монастыря. За сегодняшний день это была уже пятая попытка. Женщина смерила его взглядом, оценивая его цвет кожи, одежду, рост, мускулатуру, и обратилась к нему по- английски:
— Чем я могу вам помочь? — У нее было неплохое произношение.
Уотс ответил ей на тайском языке, пусть и не очень хорошем:
— Почтенная сестра, я ищу одного монаха. Вчера я имел честь подать ему пищу из своей скромной лавки. Он забыл у меня свою чашу для подаяний, и я должен ее вернуть.
Нахмурившись, она ответила по-тайски:
— Здесь много монахов, мой друг. Если кто-то из них потерял свою чашу для подаяний, ее легко заменить.
— Прошу вас, почтенная сестра. — Он снова поклонился. — Этот монах благословил мою скромную лавку, и я сочту за честь вернуть ему утраченную вещь.
— Ну хорошо. Как он выглядит?
Уотс выпрямился.
— Он высокий. — Он поднял руку на уровень виска. — Почти такой же высокий, как и я. Вероятно, метр восемьдесят. Не молодой, но и не старый. Резкие черты лица. Большой нос. Крючком. — Пока он говорил, его руки рисовали образ в воздухе.
— Он таец?
— Да, почтенная сестра.
Она немного подумала.
— Он очень высокий для тайца. В нашем монастыре нет такого высокого монаха.
Уотс ничем не выдал своего разочарования. Есть еще много мест, где можно его поискать.
— Однако, — продолжала она, — я, может быть, знаю, кто этот монах. Где находится ваша продовольственная лавка?
— На Тхеп Пратхан, почтенная сестра. К востоку от алтаря Чао Пор суеа.
— А, возле Конгресс-центра?
— Да, почтенная сестра.
Она кивнула.
— Тогда, возможно, я знаю, кто этот монах. Вероятно, это Пхра Рача Кхана Чан Рон Туксин.
Уотс мысленно кивнул. Титул указывал на то, что этот туксин находился всего на одну ступеньку ниже сомдета, то есть был монахом очень высокого ранга. Он кивнул, повторил это имя, чтобы удостовериться, что расслышал его правильно, затем использовал обиходный титул:
— Чан Пхром Туксин. Благодарю вас, почтенная сестра.
Она кивнула.
— А где я могу найти Чан Пхрома Туксина, почтенная сестра?
— Он живет в храме Хуа Ламфонг, возле Университета имени короля Чулалонгкорна. Он специальный помощник профессора Сомдета Пхра Ананды.
Уотс снова кивнул. Дорога ведет на самый верх.
— Еще раз спасибо, почтенная сестра. — Сложив руки в уважительном вай, он повернулся, чтобы идти.
— А какой пищей снабжает ваша лавка, молодой человек?
Он повернулся к ней.
— Американской, почтенная сестра. Хот-доги и гамбургеры.
Она недовольно нахмурилась.
— Эта пища не подходит для того, чтобы предлагать ее монаху, — проворчала она. — Но вы заслуживаете одобрения за то, что отправились так далеко, чтобы вернуть ему чашу.
