Все. Теперь некуда торопиться. Давайте займемся четвертым из этой группы – царским телохранителем. Зовут его Павсаний, он достаточно знатен, очень силен и невероятно красив. Настолько красив, что царь Филипп не ограничивается его услугами в качестве телохранителя, а вступает с ним в интимную связь (надеюсь, что вы уже привыкли к тому, что Филиппу практически безразличен пол его сексуальных партнеров). Что интересно, Павсанию тоже это нравится, причем настолько, что он ревнует царя к другой его симпатии, тоже Павсанию, изругав его такими словами, которые даже безразличным к вещам, возмущающим нас, грекам кажутся смертельно обидными. Тот, второй Павсаний, вскоре героически погибает в бою, прикрывая грудью царя от вражеских ударов, но успевает нажаловаться тому самому Аталлу, дяде молодой жены Филиппа, о котором уже шла речь. И Аталл страшно мстит Павсанию – заманивает его на пирушку, поит допьяна и поступает с ним так же, как Филипп с Александром Молосским, да еще и всех окрестных погонщиков мулов зовет специально для того, чтоб те сначала посмотрели, а потом и поучаствовали. Павсаний в ярости, он просит Филиппа наказать Аталла, но тот и не думает принимать меры – ему сейчас чем меньше скандалов, тем лучше, и совершенно ясно, что Аталл с его родственными связями способен поднять значительно более опасный скандал, чем Павсаний. У Павсания появляется причина ненавидеть Филиппа – почему же его не удаляют из числа его телохранителей? А, еще с такими пустяками считаться, милые бранятся – только тешатся, и вообще любовь не картошка, не выбросишь за окошко… В общем, Филипп и пальцем не пошевелил. Вот они вчетвером застыли в проходе к театру, что сейчас будет? Старт.
Павсаний убивает Филиппа
Павсаний как телохранитель рядом с царем, все как положено… что же он делает? Выхватывает кельтский кинжал и наносит охраняемому объекту один-единственный точный и беспощадный удар, между ребер, точно в сердце! Все, телохранитель выполнил свою задачу в неком смысле идеально – больше никто Филиппа убить не сможет, два раза даже царя прикончить невозможно. А два Александра, стоящие рядом, могучие люди с феноменальной реакцией? Не успели, прозевали – впрочем, ничего невероятного в этом нет, начинающий первым всегда имеет фору. Павсаний с кинжалом в руках бежит, а они даже не гонятся за ним – совсем растерялись, бедолаги! А у него рядышком и конь привязан, все продумано, явно тщательно готовился… Уйдет, вот сейчас уйдет! Но дух Филиппа, еще не взойдя на Харонову ладью, успевает взмолиться богам о мести – Павсаний спотыкается о виноградный корень. Двое приближенных Александра Македонского, Пердикка и Леонат, догоняют преступника – смогут ли они взять его живым? Небось сломается в руках царских палачей, выдаст, кто его подстрекал, кто ему помогал, и страшная тайна цареубийства откроется! Ах, не вышло – это дома с книжкой в руках легко брать живым сильного и на все готового вооруженного преступника, а у Павсания кинжал в руке. Даже Пердикка, возглавивший империю после смерти самого Александра, человек чудовищной силы и ловкости, даже Леонат, великий кавалерийский начальник античности, не рискуют и пронзают Павсания своими копьями. Все, дело закрыто. Убийцы первых лиц обычно до процессов не доживают. Не завалят сразу после дела, так шлепнут уже в тюрьме, и никто концов не найдет, как Ли Освальда после убийства Кеннеди. Вот теперь-то Филипп и Олимпиада уже окончательно в разводе. Не передумают.
Воцарение Александра
Думаете, проблема престолонаследия после убийства Филиппа решилась автоматически? А как же Аминта, племянник Филиппа, законный наследник его брата Пердикки, которого Филипп просто отодвинул в сторону по малолетству? Сейчас-то он подрос, и что хочешь с этим делай, но он законный наследник по старшей линии. В принципе могли быть неприятности… Но об Аминте уже забыли, а Александр вот он, перед глазами – законный царский сын, прекрасный воин, талантливый полководец, успевший даже в свои невеликие лета показать это при Херонее всему войску, красивый, сильный, воспитанный, не запятнавший себя никакими зверствами и абсолютно неженатый (любой знатный македонец может надеяться стать царским родичем, а это всякому лестно).
Тем не менее на престол садиться – не в джакузи укладываться, одно мгновение, и может возникнуть комплот из каких-то честолюбцев в пользу Аминты, так какой же смысл рисковать? Аминту, разумеется, не казнили, он ни в чем не виноват – просто прирезали, как свинью, почти сразу же после смерти Филиппа: извини, парень, ничего личного, но в живом виде ты создаешь нам неудобства, не брыкайся, и не будет больно… Сделано это было подозрительно быстро, как будто Александр с Олимпиадой знали, что произойдет, и были к этому готовы. Еще хуже пришлось молодой супруге Филиппа Клеопатре и ее дочке, еще грудному ребенку, – Олимпиада приказала немедленно предать их лютой смерти. Какой именно – историки рассказывают по-разному. Некоторые пишут, что Олимпиада предоставила Клеопатре выбор, послав ей меч, веревку и яд, а когда она выбрала свою смерть, даже больше не издевалась и честно позволила ей повеситься, а уж малютку Европу придушить после этого было дело плевое. Но другие рассказывают значительно более жуткую историю о том, как Олимпиада то ли сварила Клеопатру с дочкой в огромном бронзовом сосуде, то ли расправилась так только с соперницей, а малютку собственноручно изжарила на медной сковороде. Кстати, правда это или нет, но невероятной эта версия современникам не казалась – репутация у нашей любительницы змей была соответствующая. Под горячую руку перебили еще некоторое количество знатных македонян, в основном из рода Линкестидов, родни матери Филиппа (а, скажем, из столь же знатных Орестидов, к которым принадлежал и убийца царя Павсаний, никого пальцем не тронули). Но в итоге и оба Александра, и Олимпиада остались довольны, при власти и без непосредственной угрозы под боком. Недовольными остались только мертвые – Филипп, Павсаний, Клеопатра и прочие, но мертвые, как известно, не кусаются.
Художник Аппелес рисует Кампаспу в присутствии Александра. Жан-Луи Давид.
Так что же получается – царя настигла кара от руки обиженного им Павсания? Боюсь, что не все так просто – в то, что Павсаний действовал в одиночку, уже мало кто верит. Обвинять в убийстве персидского царя сейчас тоже не торопятся. Во-первых, в Персии как раз в это время имели место свой хаос, бардак и цареубийство, не до того им было, чтоб чужих царей убивать. А во-вторых, письмо Дария, в котором он якобы похвалялся своей ролью в организации этого убийства, до нас не дошло – только в ответном письме Александра есть упоминание о нем и угрозы Персии по этому поводу: кто же Александру поверит? Тупая пропаганда, и все тут – Македония вообще грешила фальсификацией доказательств и судебными процессами в духе 37-го года, примеров хватает. Некоторые вещи сейчас уже все равно не доказать, но задуматься над ними приходится. Как это именно два Александра оказались вместе с убийцей и жертвой в темном проходе, где их никто не видел, и что они там делали в момент убийства, почему не только не помешали убийце, но и не сдержали его – может быть, еще и помогли? Можно ли поверить тому, что Павсаний решил отомстить не своему обидчику Аталлу, которого мог видеть неоднократно, а Филиппу, который только отказался помочь ему отомстить? Кстати, когда Павсаний жаловался Александру на отказ Филиппа прислушаться к его просьбе, тот внезапно ответил стихом из Эврипидовской «Медеи» – «Всем отомстить: отцу, невесте, жениху». Это случайность или что-то значит? К выкрику самого Александра в момент убийства в пьяной ссоре его друга Черного Клита этот вопрос обратить нельзя, там все кристально ясно – «Отправляйся же к Филиппу, Пармениону и Аталлу!». Аталл и Парменион были убиты по приказу Александра. Почему в их компании оказался Филипп, что оказалось у пьяного Александра на языке (у трезвого, как известно, именно это было на уме)? Как получилось, что Александр Молосский на собственной свадьбе вдруг оставил свою невесту и оказался в этом проходе к театру с глазу на глаз с тремя другими мужчинами? Откуда намеки в некоторых источниках на то, что сама Олимпиада готовила Павсанию возможность бегства? В общем, дело ясное, что дело темное, но под сильнейшим подозрением остаются оба Александра, один из которых получил македонскую корону, а другой отомстил за оскорбление, аналогичное по гнусности тому, которое нанес Павсанию Аталл. Ну и, конечно же, Олимпиада, мгновенно превратившаяся из изгнанницы в царицу-мать. Она очень сильно любила Филиппа в начале их романа, а ведь сильные чувства никуда не деваются – только иногда меняют знак на противоположный.
