Изабелла. Неизвестный художник. XVI в.
А ее муженек, став свободным человеком, чуть ли не вздохнул с облегчением и вскоре снова женился. Бракосочетание 54-летнего короля с дочкой наваррского виконта Жерменой дю Фуа, которая была ровно втрое моложе, преследовало цель обзавестись наследником престола, законность которого никто не посмел бы оспорить – единственный сын Фернандо и Изабеллы умер в 18 лет. Что же до Хуаны Безумной, тут неприятности только начинались. Она очень полюбила своего мужа, герцога Филиппа Австрийского, и тот на первых порах был к ней нежен и внимателен, но вскоре вернулся к своим многочисленным любовницам. Хуана ревновала, закатывала мужу ужасные истерики, могла целую ночь кричать и стучать в стену спальни – разумеется, без всякого толка. В Испании с ее чопорным этикетом Филипп жить не хотел, а в своей любимой Бургундии он немедленно заводил новых любовниц – одну из них Хуана избила и отрезала ей волосы. В общем, все ближе и ближе была ситуация, когда входил в силу пункт завещания Изабеллы о переходе регентства к ее супругу в случае недееспособности Хуаны. Правда, пока что это казалось чистой теорией. Пусть она и сумасшедшая, но ее сумасшествие состоит в том, что она безумно любит мужа и против его серьезных интересов никогда не пойдет – так что, пока Филипп жив, дон Фернандо может засунуть это завещание себе в шкаф, проку от него никакого, а муж Хуаны молод и здоров, такие не умирают… А если к этому располагают государственные соображения? Ну, тогда другое дело, умирают как миленькие – герцог Филипп в расцвете сил внезапно погибает от неизвестной и крайне скоротечной болезни, и не нужно сильно гадать, кому это выгодно. Разумеется, презумпция невиновности, доказательств никаких, но уверены все до единого. Разве что донна Хуана могла не обвинять собственного отца – такой шок оказался не по силам ее бедному поврежденному мозгу.
Хуана Безумная над телом мужа. Франсиско Падилья
Испанцам не чужда готическая мрачность, они не боятся прикосновения к темной стороне жизни, но поведение Хуаны было удивительным даже по их понятиям. Несчастная беременная вдова продолжала ревновать мертвого мужа, запрещая женщинам приближаться к его гробу. Когда похоронная процессия по недосмотру остановилась на ночлег в женском монастыре, то она немедленно его покинула, как только сведения об этом дошли до Хуаны. Передвигалась эта процессия только по ночам, так как, по словам Хуаны, «бедной вдове, потерявшей солнце своей души, нечего показываться при свете дня». Несколько раз Хуана требовала открыть гроб – то ли убедиться, что прах мужа не похищен, то ли проверить, не воскрес ли он. Родившуюся у нее дочку она не отпускала от себя – ей казалось, что через лепет девочки покойный муж говорит с ней. Питалась она только хлебом и сыром, который оставляли около ее дверей – она не хотела, чтоб кто-либо видел, как она ест. Неудивительно, что ее собственный сын, один из самых могущественных владык Европы, император не только испанской, но и Священной Римской империи Карл V, навестив мать, пришел к совершенно четкому выводу: «Мне кажется, самой нужной и необходимой вещью будет, чтобы никто не мог увидеть Её Величество, потому что ничего хорошего из этого выйти не может». Если и было в ее жизни что-то еще хуже, то разве что ее продолжительность – она прожила целых семьдесят шесть лет. На ней и закончилась династия Трастамара, передававшая проблемы со здоровьем от дедов к внукам: Энрике III Болезненный был дедом Энрике IV Бессильного, а тот – дедом Хуаны I Безумной. Кстати, о ее внуке Филиппе II тоже, как вы знаете, говорили разное…
Подводим итоги
Тем не менее передача трона Кастилии, Леона и Арагона сыну Хуаны Безумной позволила создать единое испанское государство. Вторая жена дона Фернандо родила ему сына Хуана, но что было бы, если бы именно его признали основным наследником дона Фернандо? Кастилию и Леон он бы просто не мог унаследовать – ведь к Изабелле он не имел никакого отношения. Ему досталась бы только корона Арагона, а кастильский престол ушел бы в другие руки. Правда, получилось так, что бедный ребенок не прожил и года – в те времена детская смертность была огромной и часто путала виды на наследство даже без достижений знаменитых испанских отравителей. Впрочем, король после сумасшествия Хуаны быстро подгреб под себя регентство Кастилии и Леона, к переходу всех своих корон после его кончины к Карлу V отнесся как к данности и с головой окунулся в новый виток своей политики – так называемые «итальянские войны». Вел он их браво, дурачил союзников, французов и англичан как хотел, немало прирастил собственную территорию и, что нам довольно удивительно, считал присоединение в результате всех этих махинаций французского Руссильона своим самым великим внешнеполитическим достижением, немного превосходящим и завоевание Гранады, и колонизацию Америки. Сейчас, когда Руссильон давно возвращен Франции, это даже довольно смешно. Помните конец «Трех мушкетеров»? «Атос служил мушкетёром под начальством д’Артаньяна до 1631 года, когда, после поездки в Турень, он тоже оставил службу под тем предлогом, что получил небольшое наследство в Руссильоне». Интересно, что Дюма тут тоже малость напутал – французские войска заняли Руссильон только в 1642-м, а присоединили только в 1659-м. Но это и понятно: для Дюма Руссильон был французским всегда, и какие-то виды испанцев вообще и дона Фернандо в частности он вообще не воспринимал и в упор не видел.
В общем, скончался дон Фернандо в 1516-м году, пережив супругу на десять лет и до последних дней ощущая себя деятельным и активным средневековым королем, который ни на секундочку не оставит без внимания то, что у соседа плохо лежит. Уверен, что он, давая в свои последние дни оценку своему царствованию, уверенно ставил себе пять с плюсом да и за первый брак выставлял себе твердую пятерку. Надо признать, начинался он красиво – трогательной любовью и романтическими приключениями. А вот если что-то и удерживало царственных супругов в более поздние годы этого брака от нарушения приличий на людях, то разве что стальная воля и холодный расчет Изабеллы, понимающей, что душу-то она отведет, но в итоге будет только хуже. Эти соображения обычно никого ни от чего не удерживают, но Изабелла действительно была незаурядной женщиной, умевшей видеть последствия и работать на результат. Почему же она отдала свою страну в руки сплоченного коллектива палачей, убийц и садистов? Может быть, потому, что женщине-политику без некой жестокости вообще нельзя, потому что не продерешься через толпы самоуверенных мужчин, твердо знающих, что их главное преимущество перед любой самой умной женщиной растет у них между пятками. А может быть, просто время было такое? Так говорить вообще нельзя – испанскую инквизицию никто превзойти не мог, ни раньше, ни позже, разве что сравняться. Времена не выбирают, в них живут и умирают…
А вот другая страшная беда королевских браков, вынужденная женитьба на близкой родне, действительно ударила их наотмашь так, что мало не показалось. Я вовсе не намекаю на то, как нехорошо римского папу обманывать – в конце концов он этот брак санкционировал, да и сразу бы разрешил, если бы им не пришлось жениться в такой спешке. Просто не надо было дожидаться реабилитации менделизма-морганизма, чтоб твердо понять, что женитьба на двоюродных и троюродных повышает страшные риски, о которых лишний раз и думать не хочется, вдвое и втрое. Ведь все уже знали, все до единого! Насколько все-таки легче современным королям! Вот на наших глазах наследник британского престола женится на дочери пилота и стюардессы, папочка невесты из обычного миддл-класса, а мамочка вообще из шахтерской семьи – и слова никто против не говорит, женитесь, мол, на здоровье и будьте счастливы. Конечно, у дона Фернандо не было и полшанса жениться на дочери пилота и стюардессы – как только ему бы объяснили, что родители его любезной зарабатывают на жизнь тем, что сами по воздуху летают и других возят, он немедленно сдал бы их в святейшую инквизицию для последующего милосердного наказания без пролития крови (это костер, если кто подзабыл), а поскольку карали в таких случаях все семейство, вопрос о женитьбе отпал бы сам собой. Но ведь сколько было симпатичных, неглупых и преданных дворянских и купеческих дочек, а ведь об этом и думать было не принято! А как насчет дочки еврейского врача или банкира или, скажем, арабского ювелира или философа? А-а-а-а, какой ужас, подумать страшно! Вот и вышло, что брак, почитаемый по куртуазной подхалимской литературе безупречно благополучным, на самом деле оказался вот таким, как здесь написано. Прочтите и задумайтесь – в наши времена есть свое дворянство, свои титулы, и влияние их на любовь не менее пагубно.
