Через два месяца Ари обратился к скандально известному Рону Кону, беспринципному адвокату, который имел все основания ненавидеть Кеннеди, и поручил ему собрать компрометирующий материал, чтобы развестись с Джеки. Как Кон говорил биографу Онассиса, «Онассис твердо решил покончить с этим браком и консультировался со своими греческими адвокатами… но там возникла масса трудностей, и тогда он обратился ко мне, предложил начать с американской стороны». Он жаловался, что Джеки тратит слишком много денег и ее никогда нет дома, а их брак превратился в «ежемесячное представление счетов на оплату, и только».
Онассис думал установить жучки в нью-йоркской квартире Джеки и приказал Джонни Мейеру организовать прослушку, однако постоянное присутствие спецагентов, охранявших детей, чрезвычайно усложняло эту задачу. Кроме того, он велел нанять частных детективов для постоянной слежки за женой, чтобы раздобыть доказательства ее неверности. Но тщетно, несмотря на его провокации и визиты к Марии, Джеки ему не изменяла.
Развестись с Джеки, показать ей и всему миру, кто в доме хозяин, и лишить жену права на его имущество стало у Онассиса навязчивой идеей. Ему было уже за семьдесят, он старел. На глазах у Джеки. Сын Александр, с которым Онассис без конца цапался либо из-за его притязаний на авиакомпанию, либо из-за отношений с Фионой Тиссен, записывал телефонные разговоры с отцом. Один раз Онассис пьяный позвонил из Нью-Йорка, пел хриплым голосом, ругался и нес какой-то бред. «Два часа дня, – прокомментировал Александр. – Отец совершенно выжил из ума». Онассис уже не был прежним героем-любовником. «В конце отношений Онассис обращался со своими женщинами ужасно, что с Тиной, что с Джеки, что с Каллас, – рассказывал Рейнальдо Эррера, общий друг Джеки и Онассиса, любовник Тины перед разводом. – Мне кажется, это признак импотенции. С Тиной у него ничего не получалось. Думаю, она [Джеки] была так же несчастлива, как Тина и Каллас. Наверное, все это потому, что с сексом был непорядок. Для мужчины обычное дело – винить в таких случаях кого угодно, только не себя». Как в свое время с Джоном, Джеки начала ехидничать, правда чаще тет-а-тет, а не прилюдно.
В самом начале 1973 года Онассис намеревался сообщить Александру новость, которую тот так долго ждал. Он решил развестись с «этой американкой». Отец и сын ужинали вместе 3 января; некоторое время спустя Онассис вернулся к Джеки в Нью-Йорк. Как вскоре выяснилось, она знала о теме их беседы, хотя пока что муж конкретных шагов не предпринимал. Правда, после подписания договора об отказе от имущественных прав она наверняка занервничала. Но Онассис держал ее в неведении.
Александр не сообщил отцу о своем плане жениться на Фионе Тиссен, вернулся в Афины веселый и рассказал Фионе, что отец собирается «развестись с вдовушкой». 22 января Александр вылетел вместе с пилотом в «тренировочный рейс», чтобы заодно перегнать старый самолет в Майами для продажи, а через несколько секунд после взлета машина рухнула на ВПП. Александр получил тяжелейшую черепно-мозговую травму. Весть об этом застала Джеки и Онассиса в Нью-Йорке. Онассис немедля пригласил двух лучших в мире нейрохирургов – одного из Бостона, второго из Лондона – и вылетел с Джеки в Афины. Фиона была в Лондоне на свадьбе брата, где ждали и Александра. Кристина находилась в Бразилии, а Тина и Ставрос Ниархос – в Санкт-Морице.
Когда члены семьи и друзья собрались в афинской больнице, где Александр лежал в глубокой коме, Джеки, по словам одного из присутствующих, «совершила прямо-таки шокирующий поступок. Выказала полнейшее равнодушие. Она подошла к окаменевшей от горя Фионе, которая подумала, что мачеха жениха хочет выразить сочувствие. Но Джеки, зная, что Александр все рассказывал Фионе, спросила, не известно ли ей, что Ари планирует предложить ей в качестве отступного при разводе». Шокированная Фиона ответила, что об этом надо спросить у Ари, а не у нее.
Джеки вышла за Онассиса не только из-за денег, однако сознание, что муж может обеспечить ей и ее детям финансовую свободу и независимость, в частности от Кеннеди, сыграло не последнюю роль. Теперь, когда отношения испортились и Джеки поняла, что Онассис планирует избавиться от нее – конечно же с минимальными издержками, – она очень хотела выяснить, что именно он задумал. Ничем иным невозможно объяснить жестокий вопрос, заданный Фионе в больничных стенах в столь трагическую минуту. Впрочем, трагедия касалась Джеки лишь косвенно, ведь пасынок с нею практически не общался. Тем не менее смерть Александра стала ударом и для Джеки: она окончательно подкосила Онассиса и поставила крест на их браке.
Дочь одного из друзей Онассиса вспоминала: «Он был раздавлен горем. Я подошла к нему в аэропорту после похорон Александра, и мы просто молча обнялись». Онассис не хотел хоронить сына, ему казалось, пока тело сына не предано земле, что-то можно изменить, поэтому погребение состоялось лишь почти через месяц после аварии. Александра похоронили на Скорпиосе, рядом с церквушкой, где несколько лет назад венчались Онассис и Джеки.
Онассис был безутешен. Вскоре после похорон к нему приехали Кристина и Марина Додеро. Марина вспоминала: «Он поселил нас на “Кристине”, и каждый вечер я видела свет в церкви и сказала Кристине: “Наверняка это твой отец”. Она ответила: “Не может быть, ты же знаешь моего отца”. Тогда мы поехали туда и нашли его в церкви, он плакал. Я сказала, что верю в Бога и в жизнь после смерти: “Успокойтесь. Вы снова встретитесь в лучшем мире”. А он ответил: “Нет, он здесь. Он мертв. Я не верю в загробную жизнь…”»
20
Греческий лабиринт
О, как хитро плетем мы сеть, когда стараемся обманом овладеть!
Вальтер Скотт. Мармион
Сразу после смерти Александра отношения между Джеки и Онассисом улучшились, поскольку она всем сердцем сопереживала мужу. Спустя сорок восемь часов после трагедии Джеки позвонила Пьеру Сэлинджеру в Париж, где тот работал. Сэлинджер вспоминал: «Она сказала: “Слушай, мне необходима помощь, приезжай немедленно”. Я спросил, что стряслось. И она ответила: “Сын Ари погиб в авиакатастрофе, Ари в ужасном состоянии. Мы собираемся в круиз по Аталантике, и ты мне очень нужен, поскольку можешь его расшевелить”». Кроме того, Джеки позвала свою давнюю подругу Соланж де ла Брюйер: «Ари был в ужасном состоянии. Джеки позвонила и сказала: “Единственный способ помочь – увезти его на яхте, ведь он любит море, а то он слишком много пьет. Хочешь с нами в круиз? От Дакара до Гваделупы?” Судя по голосу, Джеки вправду нуждалась во мне, и, несмотря на занятость, я все бросила и поехала… В результате мы вылетели вчетвером – я, Сэлинджеры и Феликс Мирандо, закадычный друг Бобби».
Нелегкий круиз продолжался одиннадцать дней. Джеки взяла с собой массу книг и читала, Онассис же, как вспоминала Соланж, «был очень плох. Все время пил, много пил. Он ведь потерял сына. Бродил по палубе, что-то бубнил себе под нос – больно было смотреть». Друзья пытались расшевелить его – разговорами или партией-другой в покер. Ночи напролет Ари обсуждал с Сэлинджером американскую историю и политику. Жена Сэлинджера, Николь, писала: «Нас позвали подбодрить Онассиса, и, пожалуй, мы справились. Он воспрянул. Разумеется, его постиг тяжелый удар. Такая утрата… Но путешествие отвлекло его, и общение с Пьером пошло ему на пользу… Они часами гуляли по палубе, о чем-то говорили и спорили. По-моему, пригласить Пьера было хорошей идеей». Как-то раз гости ужинали на берегу, так как Джеки дала понять, что им с Ари нужно побыть вдвоем, а вернувшись, они застали пару за романтическим ужином. По словам Соланж, «сцена была очень трогательная. Но позднее все опять изменилось…».
