– Это ужасно мило с вашей стороны.
– Ну что вы.
Фрэнки испытала мимолетный укор совести, когда женщина ушла. «Милое, доброе создание, – сказала она себе. – И такое очаровательно легковерное».
Она впервые почувствовала, что играет мерзкую шутку со своей хозяйкой. Ее мысленный взор видел лишь, как убийца Бэссингтон-ффренч сталкивает с обрыва ничего не подозревающую жертву, и более мелкие фигуры этой драмы оставались вне поля ее зрения.
«Ну что ж, – подумала Фрэнки, – теперь придется через все это пройти. Вот только жаль, что она оказалась такой милашкой».
Остаток дня и весь вечер она проскучала, лежа в своей затемненной комнате. Миссис Бэссингтон-ффренч пару раз заглядывала проведать ее, но не засиживалась.
Однако наутро Фрэнки отдернула шторы и пожелала общества, поэтому ее хозяйка пришла и некоторое время посидела с ней. У них оказалось много общих друзей и знакомых, и к концу дня Фрэнки с чувством вины поняла, что они и сами стали подругами. Миссис Бэссингтон-ффренч несколько раз упоминала мужа и своего малыша Томми. Она казалась простой женщиной, глубоко преданной домашнему очагу, и все же Фрэнки почему-то представлялось, что она не совсем счастлива. В ее глазах порой появлялось какое-то тревожное выражение, вряд ли присущее человеку, жизнь которого безоблачна.
На третий день Фрэнки поднялась и была представлена хозяину дома. Он оказался крупным мужчиной с тяжелым подбородком, держался дружелюбно, но как-то рассеянно. Большую часть времени он, похоже, проводил в своем кабинете. Однако Фрэнки решила, что он очень любит жену, хотя ее заботы его почти совсем не интересуют. Томми, малышу, было семь лет. Он был здоровым, проказливым ребенком. Сильвия Бэссингтон-ффренч явно его обожала.
– Тут у вас так хорошо, – сказала Фрэнки со вздохом, лежа в шезлонге в саду. – Не знаю почему, возможно, от удара по голове или еще от чего, но мне просто не хочется двигаться, – продолжала девушка. – Так бы и валялась тут целыми днями.
– Да пожалуйста, лежите, – сказала Сильвия Бэссингтон-ффренч своим спокойным бесцветным голосом. – Нет, право, я серьезно. Не спешите возвращаться в город. То, что вы гостите здесь, доставляет мне огромное удовольствие. Вы такая умная и приятная собеседница. Это меня ободряет.
«Значит, она нуждается в поддержке», – пронеслось в голове Фрэнки. В то же время ей было стыдно за себя.
– Я чувствую, что мы стали настоящими подругами, – продолжала хозяйка. Фрэнки устыдилась пуще прежнего. Она делает гадость. Гадость, гадость, гадость. Она должна тотчас же все бросить. Вернуться в город…
Ее хозяйка продолжала:
– Завтра здесь будет уже не так скучно. Возвращается мой деверь. Он вам понравится, я уверена. Роджер всем нравится.
– Он живет у вас?
– Наездами. Он человек непоседливый. Называет себя семейным никудышником, и, пожалуй, до некоторой степени это правда. Он не может долго удержаться на одной работе. По правде, я не верю, что он вообще когда-либо работал по-настоящему. Но такие люди встречаются, особенно в древних родах. И обычно это люди с изысканнейшими манерами. Роджер обладает способностью располагать к себе. Не знаю даже, что бы я делала без него этой весной, когда Томми захворал.
– А что было с Томми?
– Он упал с качелей. Их, должно быть, привязали к гнилой ветке, и она обломилась. Роджер очень переживал, потому что он-то и раскачивал ребенка. Ну, знаете, подбрасывал повыше, как нравится малышам… Сначала мы думали, у Томми повреждена спина, но оказалось, что пустяк, и сейчас он совершенно здоров.
– Во всяком случае, вид у него совершенно здоровый, – сказала Фрэнки и улыбнулась, заслышав вдалеке громкие возгласы и гиканье.
– Я знаю, он в отличном вроде бы состоянии и все такое. Но он какой-то невезучий: то одно, то другое. Прошлой зимой он едва не утонул.
– Да что вы? – задумчиво спросила Фрэнки. Она уже не помышляла о возвращении в город, ощущение вины прошло. Несчастные случаи! То одно, то другое! Интересно, не специализируется ли Роджер Бэссингтон-ффренч на несчастных случаях?
– Если вы уверены, что действительно хотите этого, я бы с удовольствием еще немного побыла здесь. Но муж-то ваш не будет возражать, что я вот так навязываюсь?
– Генри? – Губы миссис Бэссингтон-ффренч как-то странно искривились. – Нет, Генри возражать не будет. Генри никогда не бывает против… теперь.
Фрэнки с любопытством посмотрела на нее. «Знай она меня поближе, она бы мне что-нибудь рассказала, – подумала девушка. – По-моему, в этом поместье творится много странного».
Генри Бэссингтон-ффренч присоединился к ним за чаем, и Фрэнки присмотрелась к нему повнимательнее. В этом человеке определенно было нечто необычное. Сразу бросалось в глаза, что он принадлежит к числу общительных и спортивных сельских весельчаков. Но такому человеку не пристало сидеть, нервно ерзая. Его нервы явно были натянуты до предела: он то погружался в задумчивость, из которой его нелегко было вывести, а то выдавал горькие и саркастические ответы на все обращенные к нему замечания. И не то чтобы он всегда был таким. Позже в тот же вечер, за обедом, он выказал себя совсем в другом свете. Он шутил, смеялся, рассказывал истории и просто блистал. Пожалуй, даже чересчур блистал, как показалось Фрэнки. Этот блеск тоже был неестествен и не шел ему.
«У него странные глаза, – подумала она. – Они немного пугают меня».
Уж, право, не подозревает ли она в чем-то Генри Бэссингтон-ффренча? Ведь в тот роковой день не он, а его брат был в Марчболте. Что же касается его брата, Фрэнки с нетерпением ждала встречи с ним. По их с Бобби общему мнению, этот человек был убийцей, и она собиралась встретиться с убийцей лицом к лицу. Она нервно содрогнулась. А впрочем, откуда он может что-то знать? Или видеть связь между нею и своим удавшимся преступлением? «Ты без всякой причины нагоняешь на себя страху», – сказала она себе.
Роджер Бэссингтон-ффренч прибыл на другой день перед чаем. Фрэнки встретилась с ним только за столом. Ей все еще полагалось «отдыхать» пополудни. Когда она вышла на лужайку, где был накрыт стол для чаепития, Сильвия с улыбкой сказала:
– Вот и наша больная. Это мой деверь. Леди Фрэнсес Деруэнт.
Фрэнки увидела высокого стройного молодого человека лет тридцати с лишним, с симпатичными глазами. Хотя она поняла, что имел в виду Бобби, когда говорил, что ему бы носить монокль и усы щеточкой, сама она первым делом отметила глубокую синеву его глаз. Фрэнки и Роджер пожали друг другу руки.
– Мне рассказывали, как вы пытались проломить стену парка, – проговорил он.
– Признаю, что я худший водитель в мире, – сказала Фрэнки. – Но я ехала на ужасной старой таратайке. Моя машина была в ремонте, и я пока купила себе подержанную.
– Ее вызволил из-под обломков весьма симпатичный молодой врач, – сообщила Сильвия.
– Он был очень славный, – согласилась Фрэнки. Тут появился Томми и с радостным визгом бросился обнимать дядю.
