Так началась цивилизация войны, из которой мы и не думали вываливаться, даже если нам казалось, что за окном – мир. Я где-то прочитал (честно говоря, не помню где), что после 1945 года, в самую спокойную человеческую эпоху, у нашего биологического вида было всего 26 полностью мирных дней. Откуда такая цифра получена и почему мы уверены, что в один из двадцати шести этих дней где-нибудь на границе Того и Бенина никто ни в кого не стрелял из автоматов Калашникова, неизвестно. Хотя если там и стреляли, то это значит лишь одно: мирных дней было еще меньше. Может, даже ни одного.
Иными словами, мужчины вовлекли мир в перманентную войну, которая и есть главное (единственное) основание их власти (доминирования).
Война, если разобраться с ней не только по Клаузевицу, – вообще очень интересная штука. Не случайно маскулинно-патриархальное человечество так любило и любит повоевать.
Во-первых, война дает жизни очень предметный и прикладной смысл. В мирный день, которого, как мы теперь знаем, почти не бывает, ты валяешься на диване и занимаешься одним из двух дел: а) ловишь этот день; б) убиваешь этот день как отрезок общего времени, которое ты тоже должен убить. После мирной ловли и условного убийства приходя к выводу: жизнь бессмысленна, кругом одна всяческая суета.
Совсем другое дело – война. Здесь ты должен чисто конкретно и в самом прямом смысле глагола убить врага, иначе он убьет тебя. Ты предельно концентрирован и отмобилизован. Никаких сомнений в осмысленности твоей жизни, могущей прерваться в любую секунду, не остается. Война уничтожает стенания, сомнения и рефлексии, присущие мирному дивану.
Во-вторых, война как ничто иное дает человеку ощущение устойчивой общности. Помогая тем самым бороться с самым страшным – одиночеством. Космическим одиночеством, если угодно.
Воюют ведь, как правило (есть исключения), не потому, что дорог тебе твой дом ©. Дом-то можно спасти вполне, сдавшись в плен. Или конвертировать в новый дом, спешно продав уязвимое имущество прямо перед началом войны и куда-нибудь сбежав (эмигрировав). Воюют – из чувства принадлежности к чему-то существенно большему, чем ты сам и даже твоя аморфная семья. К тому, что есть до тебя, во время тебя и будет после тебя, неопределенно долго. И потому чем более одинок человек, чем холоднее ему в мировом пространстве, пронизываемом реликтовым излучением температурой в три кельвина (-270 градусов по Цельсию), тем пуще порой тянет его на войну. Даже придуманную, несуществующую. Если перелистать всяких литературных классиков войны, можно найти немало подтверждений только что сказанному.
В-третьих, война толкает человечество вперед, то есть вглубь его собственных скрытых возможностей. Ведь где была бы вся великая наука и нынешние неизмеримые технологии, если бы не угроза войны? В предвкушении мира человечество не почесалось бы – ив итоге осталось бы без трех четвертей своих важных свершений.
В-четвертых, война оправдывает мир. Чем мы занимаемся в мирное время? Готовимся к войне и тем самым предотвращаем ее. Это объясняет наше существование? Более чем.
Стало быть, положить конец перманентной войне можно, лишь забрав власть у мужчин.
В чем я вижу принципиальные преимущества женского правления?
1. Чтобы уже закончить с военной тематикой.
Женщина способна ценить мир гораздо больше мужчины, поскольку война – настоящая, горячая война – отнюдь не настолько нужна ей для внутренней легитимации. Мать – она и есть мать, других доказательств исключительного положения в мире не требуется.
Кроме того – дополнительное, но важное: в эпоху сверхвысоких технологий женщина может воевать почище мужчины, а значит, половые ограничения, наложенные старой и недоброй цивилизацией войны, во многом теряют значение и смысл.
2. Власть – вещь скорее интуитивная, чем дискурсивная. Важнейшие правильные решения правитель принимает путем интуитивного озарения, вглядываясь в реальность, открытую только ему.
Именно поэтому успешные правители не так часто бывают классическими интеллектуалами. Или суперумными людьми в формальном, мужском смысле ума.
Недаром многомудрые советники, изучившие сотни веков наук, часто так бывают раздражены, что их советы не востребованы властителями. Людьми, которые нередко кажутся кондово-крестьянскими по сравнению с их гиперначитанными консультантами. Но раздражаться здесь не на что. Хорош тот правитель, который видит единственно верное решение сразу и насквозь, через толщу пространства-времени, а не в силу муторных, часто верных формально и при том ошибочных по сути логических рассуждений.
Интуицией же сильны прежде всего женщины. Именно поэтому власть органически принадлежит им.
3. Хорошо, когда формальное удается привести в соответствие с фактическим.
Женщины на самом деле правят миром. Сегодня меньшая их часть делает это открыто, с высоты занимаемого положения. Как, скажем, какая-нибудь Ангела Меркель. Большая часть – скрыто, косвенно, умело манипулируя мужскими страстями, слабостями и комплексами. Я почти уверен, что биографию любого крупного политика, не являющегося стопроцентным недвусмысленным геем, можно разложить на решения, принятые во имя женщин.
Возьмем, к примеру, Наполеона Бонапарта. Он зачем ввязался в войну с Россией-1812? Да, конечно, из-за нарушения нашей страной условий Тильзитского мира, Континентальной блокады и т. п., – скажет нам умный дискурсивный мужской историк и будет прав. Но прав и тот, кто скажет: у Наполеона был комплекс вины перед польской графиней Марией Валевской, матерью его старшего сына Александра, и потому он должен был поставить последнего польским королем при регентстве матери. Что никак не получалось без системной военной победы над Россией.
Еще простой общечеловеческий пример на тему подлинной власти. Вот если мужчина делает сексуальное предложение женщине и получает отказ – то что? Да, в общем, почти ничего. В порядке вещей. А если наоборот? Это уже, простите, для женщины форменное оскорбление. Можете не сомневаться, что, если оскорбленное создание захочет, «отказник» довольно быстро приобретет репутацию гея или импотента (или того и другого сразу).
Так кто на самом деле главнее-то?
В общем, пора догадаться о приличиях и пропустить даму вперед – на дороге к власти. Это я пишу в один из дней, когда кажется, что у нас тут мир. Но это только кажется. Война – это ведь не только когда стреляют тебе в грудь или спину. Но и тогда, когда автоматная очередь дребезжит прямо у тебя в голове.
О русском космосе
1
Видит Бог – я никогда ни строчки, ни словечка не написал о Сергее Ервандовиче Кургиняне. (Кто такой Сергей Ервандович Кургинян, читатели хорошо знают, потому я не расшифровываю и не привожу его титулов).
Почему не написал? Потому что я очень хорошо отношусь к С.Е. Кургиняну.
