А если объяснить – они станут коспонсорами нашей новой государственности. На каких условиях? Отдельный вопрос. Обсудим немного позже.
Теперь – несколько слов о государственной модели/ политическом строе следующей России.
Демократия, безусловно, нужна России, так как только демократия позволит рекрутировать из отечественного (неимпортного) человеческого материала элитный пласт, замещающий отлетающих монетократов.
Но традиционная западная (евроатлантическая) демократия на российской почве невозможна. Почему? Потому что необходимым условием такой демократии является имманентность государства народу. Которая и определяет формы и контуры гражданина как субъекта политики.
В России же исторически государство, как мы излагали здесь выше, трансцендентно народу. И по-другому у нас государство никогда не приживалось и не жило.
Отсюда: единственная форма, при которой в России возможна демократия, есть конституционная монархия.
При такой форме и волки истории сыты, и овцы вожделения целы. Монарх – трансцендентен, отделен от своего народа той самой сакральной дистанцией, существует прежде всякой политики (предполитичен) и независим от нее, невыбираем, неизменен и несменяем (во всяком случае, вопреки собственной воле и/или на протяжении своей физической жизни). Но исполнительная (Правительство, корпус глав регионов) и законодательная (общенациональный Парламент и региональные парламенты) власть формируются на вполне свободных демократических выборах. У этих ветвей власти не будет сакрального статуса, но и необходимости в подобном статусе у них нет. Сегодня одни выбраны – завтра другие. Важно, чтобы монарх гарантировал существование государства как такового во веки веков.
В описываемой системе, наряду с монархом, существует двухпалатный парламент. Почти как сейчас, но не совсем. Нижняя палата – Государственная дума – избирается целиком по партийным спискам и самостоятельно, без вмешательств извне формирует Правительство. А также, если и когда нужно, отправляет Правительство в отставку. Верхняя палата – Сенат – формируется путем прямых выборов по мажоритарным округам. Сенат наделен правом вето на законы, принимаемые Думой, а также назначает некоторые властные и/или контрольные инстанции, не относимые к исполнительной власти: главу Центробанка, аудиторов Счетной Палаты, некоторые др.
Монарх в такой системе:
– выступает гарантом Конституции – обладает правом вето на любые конституционные изменения, предлагаемые (одобренные) законодательной и исполнительной властью;
– гарантирует права и свободы человека; среди прочего, единолично назначает Уполномоченного по правам человека;
– назначает судебную власть – судей и генерального прокурора (возможный путь к независимости третьей власти от первых двух);
– является верховным политическим арбитром – в частности, распускает Государственную думу в некоторых определенных Конституцией случаях (неспособность Государственной думы своевременно сформировать правительство, систематическое неисполнение Думой ее конституционных обязанностей и т. п.); имеет право увольнять губернаторов на основании ходатайств законодательных собраний регионов или, напротив, распускать законодательные собрания по просьбе Сената – и кое-что еще, вполне подобное изложенному;
– называется Верховным главнокомандующим; объявляет и прекращает войны; присваивает высшие воинские звания и награды; во время официальной войны держит в непосредственном подчинении Генеральный штаб.
Вот такие функции. Достаточно, чтобы гарантировать целостность системы, с одной стороны, и независимость ее ключевых элементов друг от друга (но не от монарха) – с другой.
Монархия, разумеется, должна быть династическая и наследственная. Наследник определяется волей царствующего монарха, и только ею (но не династическими законами). Лучше всего – вернуть формально Романовых, чтобы легче было объяснить народу, откуда династия вообще взялась и почему есть историко-правовые основания для ее возвращения. Монарх, разумеется, должен соответствовать критериям, означенным выше для новой элиты в целом. Это значит, что он, вероятно, будет настоящим иностранцем, но с российско-имперской династической кровью и хотя бы относительно четким представлением, где и в чем находится сегодня Россия. Оптимальный (хотя совсем не единственный) кандидат – принц Майкл Кентский, двоюродный брат британской королевы Елизаветы II и легитимный потомок новомученика Николая II. Впрочем, обсуждение подходящих фигур для русского престола останется за пределами этой статьи. И без того – слишком много всего.
Кто установит (восстановит) монархию в России? Учредительное собрание. Которое было незаконно прервано в 1918 году. Приходит время прекратить его перерыв. Это же Учредительное собрание примет новую Конституцию России.
Вы думаете, все это – фантастика? Конечно. Кто бы спорил. Но в России сбываются, как правило, именно фантастические сюжеты. Если бы летом 1989-го, вам, дорогой читатель, сказали, что Советского Союза вот-вот не станет, потом всю Россию очень быстро, сплошь и наискось приватизируют, а править ею будет групповой киборг по имени Абрамович, – как бы вы это прокомментировали? Тогда, не сейчас?
3
Немалую роль в легитимации следующей российской государственности предстоит сыграть Русской Православной 1Деркви. Хотя бы уже потому, что вослед Учредительному собранию, которое установит основы и опоры нового государства, последует коронация монарха – в Успенском соборе. Что же и где же еще?
Кажется, легитимирующая роль 1Деркви по отношению к светской власти вполне отвечает амбициям нашего нового Патриарха Кирилла. Многие действия Патриарха указуют на то, что он не намерен ограничиваться доктриной «секторальной 1Деркви», которая занимается лишь окормлением верных и не особенно интересуется делами государственными/общественными. Кириллу, вероятно, близка концепция «тотальной Церкви», которая не только вправе, но и должна высказываться по всем важным вопросам – больным и здоровым – национального бытия. Играя важнейшую роль в созидании национального сознания. Важно только в процессе «тотализации» не перепутать Церковь с самим государством.
Если государство сложилось и устоялось в русской истории как носитель четырех «П» (принуждение, пространство, победы, подвиги), то Церковь, исторически оправданная и право имеющая, – это, скорее, четыре «С»: святость, сострадание, созерцание, солидарность.
Сила Церкви определяется ее инаковостью, перпендикулярностью по отношению к государству. Ее органическая (для русской почвы) цель – не столько участвовать в утверждении государственного макромира, сколько выступать защитницей русских микромиров, непобедимым стражем той самой тайной свободы.
Не случайно в монгольское время, получив особый, отдельный статус, Церковь оберегла нашу духовную и культурную идентичность. Так же, теми же вечными силами Патриарх Гермоген предотвратил восшествие польского короля на русский трон (хотя на уровне светского государства все было почти уже решено).
