Ей нечего было ему ответить, да она и не была уверена, что способна сейчас произнести хоть что-то разумное. Вместо ответа она взяла его за руку и уже из последних сил, снова высоко подняв Бальрат, совершила Переход во Фьонавар вместе с Артуром Пендрагоном – навстречу войне.
Часть вторая
ОВЕЙН
Глава 1
Руана пел совсем тихо, ибо только Ирайма могла поддержать его. И весьма слаба была надежда, что пение это услышат там, где нужно, но ничего другого не оставалось. И он лежал в темноте, слушая, как медленно умирают вокруг него все остальные, и пел Предупредительную песню и песню Спасительную, повторяя их одну за другой снова и снова. Ирайма помогала ему, когда могла, но и у нее сил почти не осталось.
Утром их пленители обнаружили, что Тайири уже мертв, вытащили его наружу и сожрали. А кости его сожгли как дрова, надеясь согреться, ибо стужа была ужасная. Руана чуть не задохнулся от дыма, которым тянуло от этого «погребального» костра. Негодяи разожгли его точно напротив входа в пещеру, чтобы им там совсем нечем стало дышать. Он слышал, как кашляла Ирайма. Нет, они не станут их убивать, тратить силы, это он понимал; к тому же они боятся страшного кровавого проклятия; но Руана и все остальные уже так давно находятся в этой пещере без воды и пищи, дышат дымом от костров, на которых сожжены останки их братьев и сестер… Руана подумал – хотя и довольно равнодушно, – каково это было бы ощутить ненависть или гнев? Закрыв глаза, он один раз спел Каниор, Прощальную песнь, для Тайири, понимая, что делает это совершенно не по правилам, соблюдения которых требует старинный обычай, и попросив за это прощения. Затем он снова запел те две песни, Предупредительную и Спасительную, возобновляя некий бесконечный цикл. Через некоторое время к нему присоединилась Ирайма, а потом – Икатере, но большую часть времени Руана пел один.
Они взобрались на самую вершину Атронеля, покрытого зеленой травой, и теперь все три марки были у Ра-Теннеля как на ладони. Только Брендель был где-то на юге, в Парас Дервале, так что Кестрельскую марку представлял Хэйлин. Близнецы Гален и Лайдан прибыли с Брейнмарки, а прекрасная Лэйсе представляла марку Лебедя, вся в белом, как и подобало в память о погибшей Лориэль. Энрот, который был Старейшим с тех пор, как Лаин Копьеносец ушел на Запад за своей песней, тоже был там – он не имел своей марки, но представлял их все одновременно, как подобает только Старейшим и королю.
Ра-Теннель сделал так, чтобы его трон светился ярко-голубым светом, и отважная Гален улыбнулась, хотя осторожный брат ее нахмурился.
Лэйсе преподнесла королю цветок.
– Это из рощи у озера Селин, – шепнула она. – Там есть Дивная поляна, вся заросшая серебристыми и красными сильваинами.
– Я бы с удовольствием побывал там вместе с тобой и полюбовался этими цветами, – тихонько ответил Ра-Теннель.
Лэйсе лишь улыбнулась загадочно.
– Откроем ли мы небо сегодня, о Светлейший?
Он понял ее уклончивый ответ. И заметил, что на этот раз, услышав их, улыбнулся Лайдан.
– Откроем, – сказал Ра-Теннель. – А ты что скажешь, На-Энрот?
– Да, эта нить уже вплетена в Гобелен, – подтвердил Старейший. – И надо попытаться сделать так, чтобы свет разливался как можно шире и непременно был виден из Старкаша.
– А если нам это не удастся? – спросил Лайдан.
– Тогда нам ничего больше не останется, как вступить в войну, – ответил Ра-Теннель. – Если же мы будем ждать или же если Повелитель Тьмы решит подождать еще, для чего у него, кажется, есть все основания, тогда наши союзники просто умрут из-за зимней стужи и нехватки пищи задолго до того, как Могрим доберется до нас.
Впервые подал голос Хэйлин с Кестрельской марки:
– Так это он устроил зиму среди лета? Это уже известно?
– Известно, – ответил Энрот. – И еще кое-что тоже стало известно: две ночи назад ярко светился Бальрат. В ином мире, не во Фьонаваре. В нем горит огонь войны!
При этих словах альвы зашевелились.
– Это Видящая? – осмелилась предположить Лэйсе. – В том, своем мире?
– Похоже, что так, – кивнул Энрот. – На Станке появляется какой-то совершенно новый рисунок.
– Или очень старый, – предположил Ра-Теннель, и Старейший склонил голову в знак согласия.
– Тогда чего же мы ждем? – вскричала Гален. Ее богатый голос прекрасной певицы разнесся по всему холму Атронель, и ответный шепот остальных альвов, расположившихся по его склонам, тихой музыкой прозвучал для тех шестерых, что собрались у трона короля.
– А мы и не ждем; мы ведь уже обо всем договорились, – сказал Ра-Теннель. – Разве не самая горькая ирония заключена в том, что мы, названные Светлыми во имя Света, вынуждены целое тысячелетие прятать свою землю в тени? Разве нам хотелось, чтобы Данилот называли Страной Теней? Разве не мечтаем мы увидеть яркие звезды над Атронелем и послать в ответ им свой собственный свет?
Громкая музыка всеобщего согласия и всеобщего страстного желания, разнесшаяся по склонам холма, была ему ответом. Эта дивная мелодия увлекла даже осторожного Лайдана, и он тоже позволил своим глазам стать прозрачными как хрусталь, когда Ра-Теннель велел своему трону сиять еще ярче. А потом, произнеся необходимую магическую формулу, развязал то заклятие, что было соткано еще Латеном Плетущим Туманы после Баэль Рангат. И светлые альвы, дети Света, в один голос запели тогда хвалебную песнь, ибо наконец им снова дано было увидеть ничем не замутненный свет звезд над головой и узнать, что повсюду над северными землями Фьонавара сияние светлого Данилота разгоняет ночную тьму – впервые за целую тысячу лет.
Разумеется, альвы, поступив так, обнаружили себя и подвергли Данилот ужасной опасности, но такова, собственно, и была цель их мужественного поступка.
Они сознательно превращали себя в приманку, исполненную непреодолимого соблазна для Ракота Могрима, желая вытащить его из-за стен неприступной горной твердыни, из черного замка Старкаш.
Альвы бодрствовали до рассвета. О сне никто и не думал; разве можно было спать, когда наконец видны стали звезды и прибывающая луна! Когда границы их королевства открыты были не только с юга, но и с севера, где, как они точно знали, Расплетающий непременно смотрит со своей сторожевой башни, висящей надо льдами, и видит соблазнительный немеркнущий свет Данилота. Они громко пели хвалу Свету, чтобы и чистые голоса их Ракот тоже услышал, и самым чистым и звонким голосом пел Ра-Теннель, король светлых альвов.
А утром они вновь окутали свое королевство плащом тумана. И альвы, посланные в дозор, доложили, вернувшись в Атронель, что на юге, над опустевшей безжизненной Равниной, воет и беснуется страшная пурга.
Свет движется быстрее ветра. Дальри, стоявшие лагерем на южном берегу Риенны, сразу увидели разгоравшееся над Данилотом сияние. А пурга у них еще начаться не успела. Что вовсе не значило, что стоять на страже у ворот Нейвону из третьего племени было совсем не холодно. Стать настоящим всадником считалось у дальри событием поистине замечательным, особенно для того, кто совсем недавно увидел свой тотем, однако же для пятнадцатилетнего мальчишки это было сопряжено и с некоторыми весьма неприятными сторонами жизни, и теперь Нейвон, дрожа от холода, вглядывался в белую от пурги ночь, высматривая волков, а ветер рвал с его плеч плащ из шкуры элтора и пронизывал до костей его худенькое, еще детское тело.
