– Разумеется, – отвечал Лорен. – Кто-то ведь положил камень на их могилу! Скажи мне, Левон, это очень большой камень?
Левон молча кивнул.
Лорен выжидающе посмотрел на слушателей.
– Параико! – негромко и удивленно воскликнул Диармайд, в юности бывший учеником Лорена.
– Верно, параико, – подтвердил маг. – Великаны. Они жили здесь, на этой земле, а Дикая Охота скакала себе по звездному небу. Это ведь был совсем иной мир – во всяком случае, так говорится в легендах светлых альвов. Мрачные короли-призраки на таких же мрачных конях-призраках могли скакать не только по земле, но и меж звезд, а также перемещаться из одного сотканного Великим Ткачом мира в другой.
– А что это за ребенок? – Это спросила Ким. Мысль о ребенке не давала ей покоя. «Кого ребенок вел…»
– Мне и самому хотелось бы это знать, – сказал Лорен. – Но, боюсь, этого не знает никто.
– А что мы еще все-таки о них ЗНАЕМ? – тихо спросил Диармайд.
– Старики рассказывают, – раздался густой бас от дверей, – что они передвинули луну.
– Что? – воскликнул Левон.
– Так говорят, – повторил Мэтт. – У нас, под Банир Лок и Банир Тал. Собственно, такова наша единственная легенда о Дикой Охоте. Им вроде бы требовалось больше света для своей скачки, вот они луну и передвинули.
Воцарилось молчание.
– Луна здесь действительно как-то ближе к земле, – с удивлением заметил Кевин. – Мы сразу это заметили. Она больше.
– Так и есть, – кивнул Лорен. Лицо его посуровело. – Возможно, в этой сказке есть доля истины. Да и вообще большая часть преданий, которые передают из поколения в поколение гномы, весьма правдива.
– А как они вообще оказались упрятанными под этой скалой? – спросил Пол.
– Это самый трудный вопрос, – прошептал Лорен. – Альвы рассказывают, что это сделал Коннла, правитель народа параико, и это отнюдь не представляется таким уж невозможным для того народа, который создал Котел Кат Мейгола, тем самым наполовину подчинив себе смерть.
– Но это была, наверное, великая битва, – тихо промолвил Левон.
– Да, это, видимо, так и было, – согласился Лорен. – Хотя в легендах светлых альвов об этом говорится иначе. – Он помолчал. Лицо его совсем скрылось в тени, так ослепительно сияло солнце у него за спиной. – В преданиях альвов говорится, что никакого сражения не было вообще, а Овейн и Дикая Охота сами попросили Коннлу связать их. Но причины этого альвы не знали.
Ким услыхала, а может, ей это только показалось, что в воздухе зашелестели, захлопали чьи-то крылья. Она оглянулась на дверь.
И тут услышала, как Пол Шафер говорит – словно мучительно выцарапывая каждое слово из собственной души:
– Я знаю причину. – Выражение лица его стало каким-то отчужденным, и смотрел он, точно издалека, но, когда заговорил снова, голос его звучал уже вполне ясно и твердо. – Они потеряли того ребенка. Своего девятого. Их было восемь рыцарей и ребенок. А потом они совершили одну тяжкую ошибку и потеряли ребенка, который их вел, и, чувствуя свою вину, в страшном горе попросили параико связать их с помощью любых магических уз и упрятать под камень, почти не оставив им возможности для освобождения…
Он вдруг умолк, как-то странно провел рукой перед глазами и прислонился к стене, чтобы не упасть.
– Откуда ты это знаешь? – изумленно спросил Левон.
Пол в упор посмотрел на него своими бездонными, почти нечеловеческими сейчас глазами и сказал:
– Я довольно многое знаю о тех, кто умер лишь наполовину.
Никто так и не решился нарушить воцарившееся после этого молчание. Все ждали, когда Пол сам заговорит снова. И вскоре он сказал – уже куда более естественным голосом:
– Прошу прощения… Но это… всегда застигает меня врасплох, и я вынужден подчиняться. Левон, я…
Дальри покачал головой.
– Ничего, это не важно. Правда, я совсем не обиделся. Это же просто чудо… Я понимаю, ты это заслужил, и у меня просто слов нет, чтобы выразить, как я благодарен тебе за то, что ты здесь, с нами. Но я тебе не завидую, ох не завидую!
Вот именно, подумала Ким. И сказала:
– Ты еще что-нибудь знаешь, Пол? Мы их разбудим?
Он молча смотрел на нее, с каждой секундой становясь все больше похожим на самого себя. Ей казалось, что через эту комнату только что прошло невидимое глазу землетрясение, все здесь задрожало и начало разваливаться, рассыпаться, а теперь потихоньку вставало на свои места, хотя все еще где-то слышались порой страшные раскаты уже смолкавшего грома.
– Есть и еще кое-что, – сказал Пол, – и если ты хочешь, я могу вам это сказать. Но мне кажется, куда важнее то, что я успел заметить как раз перед тем, как мы вышли из королевской гостиной.
Слишком хорошо ты все замечаешь для полумертвого, подумала Ким, но времени размышлять он ей не дал. Пришлось сказать правду.
– Все-то ты замечаешь, Пол! – шепнула она ему. Он не ответил. Она вздохнула и сказала громче: – Верно. Бальрат вспыхнул в то самое мгновение, когда ко мне подошел Левон. И я сразу поняла, зачем он сюда явился. Я могу рассказать вам об этом, ибо, как справедливо говорит Пол, это достаточно важно.
– Ну еще бы! – воскликнул Левон. – Я же говорил: зачем же иначе нам был дан Рог Овейна, показана пещера Спящих? Зачем, если не для того, чтобы разбудить их? А теперь еще и Камень Войны заговорил!
– Дикое дикому, – прошептал Лорен. – А что, если они зовут друг друга, Левон? И мы им совершенно безразличны вместе с нашими великими целями? Это действительно самая дикая магия на свете. Об этом и в старинных песнях говорится; и нам никогда не сдержать Дикую Охоту. Овейн и Мертвые Короли обладали достаточной силой, чтобы передвинуть луну, и были достаточно беспечны, чтобы сделать это только ради собственной прихоти. И давайте не будем думать, что сможем приручить их, и они послушно станут служить нашим целям, а затем не менее послушно уйдут прочь.
Снова возникла затяжная пауза. Ким чувствовала, как что-то бьется у нее на самом краю сознания, что-то такое, что она непременно должна была бы помнить, но в последнее время бессильные попытки что-то вспомнить стали хроническими, но силой нельзя заставить мысль явиться.
Удивительно, но затянувшееся молчание нарушил Дэйв Мартынюк. Как всегда, чувствуя себя в подобной ситуации исключительно неловко и мучительно краснея, он сказал:
– Возможно, это довольно глупо, не знаю… но мне пришло в голову, что если призыв обращен к тому камню, что в кольце Ким, то, может быть, Овейн готов к тому, чтобы его выпустили на свободу, а потому нам и были даны средства, чтобы сделать это. Разве мы имеем право отказать им – вне зависимости от того, что нам известно об их потенциальных возможностях? Я хочу сказать… разве такой подход не превращает нас отчасти… в их тюремщиков?
