И неожиданно заметил, как рядом с его тенью на песке легла еще одна тень.
Не поднимая головы, он сказал язвительным тоном:
– Тебе что, доставляет удовольствие видеть меня в разобранном состоянии? Или ты просто коллекционируешь такие возможности?
– Ты весь дрожишь, – сочувственно сказала Джаэлль, не обращая внимания на его слова. И на плечи ему упал теплый плащ, еще хранивший аромат ее волос и тела.
– Мне совсем не холодно! – возразил он. Но, посмотрев на свои руки, увидел, что они дрожат.
Джаэлль немного отступила в сторону, и он, подняв голову, посмотрел на нее. Ее пышные рыжие волосы были перехвачены обручем, чтобы их не трепал ветер. Лунный свет скользнул по ее высоким скулам, но глубокие темно-зеленые глаза остались в тени.
– Я видела вас – обоих. Вы оба сверкали, но то был вовсе не свет луны, – сказала она. – Пуйл, кем бы еще ты ни был, но ты смертен, а смертные не могут долго жить, излучая такой свет!
Он ничего ей не ответил.
И она, помолчав, продолжала:
– Еще в тот раз, когда я перенесла тебя от Древа Жизни в свой Храм, ты сказал мне, что мы прежде всего люди – прежде всего остального, помнишь?
Он снова посмотрел на нее. Уже внимательнее.
– А ты сказала, что я не прав.
– Ты и был не прав – но только тогда.
В наступившем безветрии волны, сильно отдалившиеся от берега, не прекратили, однако, своего вечного движения.
– Я ведь хотел извиниться перед тобой по дороге сюда, – признался Пол. – Ты, похоже, всегда застаешь меня врасплох.
– Ах, Пуйл! Да разве может сейчас здесь что-то делаться не врасплох? – Она сказала это так, словно была намного старше Пола и пыталась как-то его уговорить, успокоить.
Он искал в ее голосе насмешку, но так и не обнаружил.
– Не знаю, – пробормотал он неуверенно. И попросил вдруг: – Знаешь, Джаэлль, если мы не вернемся из этого похода, ты все-таки лучше расскажи Айлерону и Тайрнону о Дариене. Дженнифер, конечно, ни за что не захочет, но я не вижу, чтобы у вас был какой-то выбор. А они должны быть готовы к встрече с ним.
Она чуть-чуть поежилась, и он перехватил ее смущенный взгляд. Она отдала ему свой плащ и осталась в одной длинной ночной рубашке, которую ветер продувал насквозь. Ветер теперь дул откуда-то из-за моря. Пол молча встал и накинул плащ ей на плечи; и даже застегнул застежку у горла.
И глядя на нее, любуясь ее яркой красотой, которая вдруг словно померкла из-за того, что она только что видела, он припомнил и еще кое-что и, понимая, что она и сама знает немало, спросил:
– Джаэлль, а когда светлые альвы слышат свою песнь?
– Когда они готовы уплыть за море, на западные острова, – отвечала она. – Обычно это бывает, когда они устают от жизни. Усталость заставляет их плыть туда.
За спиной у него неторопливо, негромко шумели волны.
– И что они тогда делают?
– Строят себе лодку в Данилоте и ночью, подняв парус, отплывают на запад.
– Куда? На какой остров?
Она покачала головой:
– Это не во Фьонаваре… Когда альвы уплывают далеко на запад, они совершают Переход в другой мир. В тот, что был создан Ткачом только для них одних. А зачем он был создан, я не знаю; полагаю, не знают этого и они сами.
Пол молчал.
– А почему ты спросил? – Она заглянула ему в глаза.
Он колебался. Мешало старое недоверие, возникшее после самого первого их разговора, когда она сняла его с Древа Жизни и он приходил в себя у нее в Храме. Но, когда взгляды их снова встретились, он сказал, ничего более от нее не скрывая:
– Я только что слышал их песню – там, далеко в море, когда гонялся за этим Богом.
Она даже зажмурилась; и в лунном свете стала похожа на застывшую мраморную статую, такую же бледную и холодную. Помолчав, она прошептала:
– Дана не имеет власти в морях. И я не знаю, что это могло означать. – И она, снова открыв глаза, посмотрела на него.
– И я тоже не знаю, – сказал он.
– Пуйл, а сможете ли вы достигнуть своей цели? – встревожено спросила она. – Сможете ли добраться до этого острова?
– Если честно, я в этом не уверен, – признался он. – Не знаю даже, сможем ли мы что-нибудь предпринять, даже если и доберемся туда. Только Лорен совершенно прав: нам необходимо попытаться сделать это.
– А знаешь, я бы тоже непременно отправилась с вами, если б могла!
– Да, это я знаю. Но у тебя и здесь дел будет предостаточно, – сказал Пол. – Даже слишком много. Больше всего мне жаль тех, кто, подобно Дженнифер и Шарре, может только ждать, любить и надеяться. Впрочем, и это тоже кое-что значит.
Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но передумала и промолчала. Ему вдруг вспомнились слова одной баллады, и он прошептал их едва слышно, словно предлагая ночному ветру и морю послушать:
Что для тебя женщина, если ты ее покидаешь,
Оставляя очаг свой и дом свой, и сад,
И уходишь, забыв все, к седому Создателю вдов?
– Да не оставит тебя своими заботами Ткач, – быстро сказала Джаэлль и отвернулась.
Он шел за ней следом по узкой тропинке в Тарлиндел, и луна, светившая справа от них, успела, пока они шли, погрузиться в море, и в город они вернулись при свете одних лишь звезд.
С восходом солнца отряд был уже на борту «Придуин». Айлерон, Верховный король Бреннина, тоже поднялся туда, чтобы попрощаться с Лореном, Мэттом, Полом и Артуром Пендрагоном, с воинами Южной твердыни и со шкипером корабля Коллом из Тарлиндела.
Последним, с кем он простился, был его брат. Суровы были их лица, когда они смотрели друг другу в глаза, и карие глаза Айлерона казались в эту минуту почти черными, а голубые глаза Диармайда были яснее неба над головой.
Глядя на них с причала и не замечая своих слез, Шарра видела, как Диармайд что-то сказал брату, кивнул согласно головой и, сделав шаг вперед, обнял Айлерона и поцеловал его в щеку. А еще через мгновение Айлерон резко повернулся и быстро сбежал по трапу на пристань. По лицу его ровным счетом ничего прочесть было невозможно, и Шарра даже чуточку возненавидела его в эту минуту.
На «Придуин» подняли паруса, и ветер наполнил их. Убрали сходни. Ветер дул с юго-востока: попутный ветер.
На-Брендель из Данилота стоял радом с Верховным королем и его стражей. И три женщины не сводили глаз с корабля, который, отдав швартовы, начинал медленно отходить от пристани. Одна из этих женщин была принцессой, вторая – Верховной жрицей, а третья, стоявшая с ними рядом, некогда была королевой Джиневрой, и Брендель не мог оторвать взгляд от ее лица, так она была хороша.
Глаза Дженнифер остались ясными и сухими, когда она смотрела вслед кораблю и тому, кто стоял на корме лицом к ней, оставшейся на берегу. Собственную душевную силу и гордость старалась она передать ему этим взглядом, и Брендель, понимая это, все смотрел и смотрел на ту невидимую нить, которую она сумела протянуть от своего сердца к сердцу того, что стоял сейчас на корме. Наконец «Придуин» превратился в белую точку там, где море и небо сливаются воедино, и только тогда Дженнифер повернулась к Верховному королю Бреннина, только тогда по лицу ее стало заметно, как нелегко далась ей эта разлука. И что-то еще было в ее лице…
