– Ложь! – снова повторил Каэн, в его голосе слышалось отчаяние. – Откуда ты знаешь, что он действительно увез Котел туда? Как мог дождь прекратиться, если это правда?
На этот раз не раздалось ни звука, и на этот раз Мэтт не обернулся резко и яростно к противнику. Он сделал это очень медленно и посмотрел на Каэна.
– Ты хочешь это знать? – тихо спросил он. Акустика разнесла по залу его слова: их услышали все. – Ты хочешь знать, что пошло не так. Мы там были, Каэн. Вместе с Артуром Пендрагоном, с Диармайдом из Бреннина, с Пуйлом Дважды Рожденным, повелителем Древа Жизни, мы поплыли на Кадер Седат, и убили Метрана, и разбили Котел. Мы с Лореном это сделали, Каэн. Мы, как сумели, исправили содеянное гномами.
Каэн раскрыл рот, потом опять закрыл.
– Ты мне не веришь, – продолжал Мэтт неумолимо, безжалостно. – Не хочешь верить, что твои надежды и планы рухнули. Так не верь мне! Поверь своим глазам!
И он сунул руку в карман своей куртки и достал из него черный осколок и бросил его на каменный стол между скипетром и Венцом. Каэн наклонился вперед, чтобы посмотреть, и у него невольно вырвался возглас.
– Можешь вопить! – нараспев произнес Мэтт таким голосом, словно выносил окончательный приговор. – Хотя даже сейчас ты горюешь о себе, а не о своем народе, при виде осколка разбитого Котла, который вернулся в эти горы.
Он снова повернулся лицом к залу под высокими сводами, где непрестанно кружились алмазные птицы.
И снова он сменил тему, неловко и неуклюже. И снова, казалось, не заметил этого.
– Гномы, – воскликнул Мэтт, – я не заявляю сейчас перед вами о своей невиновности. Я поступил неверно, но постарался искупить свою вину, как мог. И я буду продолжать это делать теперь и в будущем, пока не умру. Я понесу бремя моего собственного отступничества и возьму на себя столько вашего бремени, сколько смогу. Ибо так подобает поступать королю, а я – ваш король. Я вернулся, чтобы снова вернуть вас в ряды армии Света, где подобает находиться гномам. Где мы всегда прежде находились. Вы пойдете за мной?
Молчание. Конечно.
Едва дыша, Ким пыталась измерить его при помощи всех своих неискушенных инстинктов.
Тишина имела форму острия; она была перегружена тяжестью неназванных страхов, неявных предчувствий; она была густо пронизана сложным переплетением бесчисленных вопросов и сомнений. В ней было еще больше всего, много больше, но она не умела ясно распознать, чего именно.
Все равно в этот момент тишина была нарушена.
– Стойте! – крикнул Каэн, и даже Ким поняла, насколько это грубо нарушало законы словесного поединка.
Каэн несколько раз резко втянул воздух, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Затем снова шагнул вперед и сказал:
– Теперь это вышло за рамки поединка, и поэтому я должен нарушить ход истинного спора. Мэтт Сорен стремится не только вернуть Венец, от которого отказался, когда предпочел служение Бреннину царствованию в Банир Лок. Теперь он предлагает Совету – приказывает ему, если прислушаться к его тону, а не только к словам. – изменить ход событий, ни на секунду не задумываясь!
Казалось, с каждым словом его уверенность снова растет, он снова плел прочный Гобелен из убедительных доводов.
– Я не поднимал этот вопрос, когда выступал, потому что не предполагал – в своей наивности, – что Мэтт пойдет так далеко. Но он это сделал, поэтому я должен снова говорить и просить у вас прощения за это небольшое нарушение правил. Мэтт Сорен приходит сюда в последние дни войны и приказывает вести нашу армию к королю Бреннина. Он использовал другие слова, но именно это он хотел сказать. Он забыл об одном. Предпочел забыть, как мне кажется, но мы, которые заплатим за его забывчивость, не должны быть столь невнимательны.
Каэн сделал паузу и в течение долгого мгновения обводил зал взглядом, чтобы удостовериться, что они все на его стороне.
Затем произнес мрачно:
– Армии гномов здесь нет! Мой брат увел ее из этих залов через горы на войну. Мы обещали помощь владыке Старкаша в обмен на помощь, которую просили у него во время поисков Котла, и эта помощь была нам охотно оказана, и мы ее приняли. Я не стану стыдить вас или позорить память ваших отцов излишними рассуждениями о чести гномов. О том, что может означать, если теперь, попросив у него помощи, мы откажемся в свою очередь помочь ему, как мы обещали. Я не стану говорить об этом. Я только скажу самую очевидную, самую явную истину, которую Мэтт Сорен предпочел не заметить. Армия ушла. Мы выбрали свой путь. Я выбрал, и Совет старейшин выбрал вместе со мной. Честь и необходимость, и то и другое, вынуждают нас остаться на той дороге, по которой мы пошли. Мы не могли бы вовремя связаться в Блёдом и его армией, чтобы вернуть их, даже если бы захотели!
– Могли бы! – громко солгала Ким Форд.
Она вскочила на ноги. Стоящий ближе других стражник качнулся вперед, но заколебался, парализованный гневным взглядом Лорена.
– Вчера вечером я доставила сюда вашего истинного короля с морского побережья с помощью той силы, которой владею. Я могу так же легко доставить его к армии, если Совет старейшин попросит меня об этом.
Ложь, ложь. Бальрат исчез. Она держала обе руки в карманах все время, пока говорила. Это был всего лишь блеф, как и угроза Лорена стражнику. Но слишком много было поставлено на карту, а ей не очень хорошо удавались подобные вещи, она это знала. Тем не менее она в упор смотрела на Каэна и не дрогнула: если он захочет ее разоблачить, показать украденный у нее Бальрат, – пусть это сделает! Ему придется объяснить Совету старейшин, как он его добыл, и во что тогда превратятся его слова о чести?
Каэн молчал и не двигался. Но сбоку сцены внезапно раздались три громких, гулких удара посоха о каменный пол.
Миак вышел вперед, двигаясь медленно и осторожно, как и прежде, но с явным гневом, и когда заговорил, то ему пришлось прилагать усилия, чтобы справиться со своим голосом.
– Прекрасно! – произнес он с горьким сарказмом. – Этот словесный поединок запомнят надолго! Никогда еще я не видел, чтобы нарушалось столько правил. Мэтт Сорен, даже сорок лет отсутствия не могут оправдать твое невежество, проявившееся в том, что ты использовал предмет в словесном поединке! Ты знал правила насчет этих вещей еще тогда, когда тебе не исполнилось и десяти лет. А ты, Каэн! «Небольшое нарушение правил»? Как ты посмел выступить во второй раз во время словесного поединка! Что с нами стало, если даже древнейшие законы нашего народа не помнят и не соблюдают? Дошло уже до того, – тут он повернулся и в гневе посмотрел на Кимберли, – что гостья позволяет себе вмешаться в поединок в Зале Сейтра.
Это уж слишком, решила Ким. В ней самой разгорался гнев, и она уже открыла рот для ответа, как вдруг почувствовала, что Лорен крепко стиснул ей руку выше локтя. Она закрыла рот, не произнеся ни слова, хотя ее руки в карманах платья сжались в кулаки так, что косточки пальцев побелели.
