Умирая, Дариен услышал последний вопль отца и понял, что его слышат в каждом уголке Фьонавара, во всех мирах, вплетенных во время руками Ткача: этот звук означал гибель Ракота Могрима.
Дариен лежал на полу с сердцем, пронзенным ярким клинком. Угасающим взором он посмотрел в высокое окно и увидел, что сражение на далекой равнине прекратилось. Становилось все труднее видеть. Окно дрожало, а перед его глазами все расплывалось. Но Венец все еще сиял. Он поднял руку и прикоснулся к нему в последний раз. Окно начало дрожать еще сильнее, как и пол комнаты. Сверху свалился камень. Еще один. Вокруг него начал разрушаться Старкаш. Он распадался в ничто, превращался в руины.
Дариен подумал, поймет ли кто-нибудь, что произошло. Он надеялся, что поймет. Что кто-нибудь придет со временем к его матери и расскажет ей о сделанном им выборе. О том, что он выбрал Свет и любовь.
Это правда, осознал Дариен. Он умирает с любовью, убитый Локдалом. Флидас рассказал ему, что это означает, о даре, который ему позволено сделать.
Но он не пометил ничьего лба узором на рукоятке, и в любом случае, подумал он, он не захотел бы обременять своей душой ни одно живое создание.
Это была предпоследняя мысль. Самой последней была мысль о брате, который валялся с ним в мягких сугробах, когда он еще был Дари, и Финн еще был с ним, и любил его, и успел научить его любить так, чтобы он пришел домой, к Свету.
Глава 4
Дэйв услышал последний вопль Ракота Могрима, а затем услышал, как этот крик оборвался. Воцарилась тишина ожидания, и затем на них издалека, с севера, накатился рокочущий грохот обвала. Он понял, что это. Все это поняли. У него на глазах выступили слезы радости, полились по лицу, он не мог их остановить. И не хотел останавливать.
Вдруг стало легко. Он почувствовал, что с него спала тяжесть, тяжесть, о которой он даже не подозревал, бремя, которое, по-видимому, нес с тех пор, как появился здесь. И он, и все остальные, пришедшие в мир, который лежал под тенью Тьмы.
Но Ракот Могрим умер. Дэйв не знал, каким образом это случилось, но знал, что это правда. Он взглянул на Торка и увидел, как по лицу друга расплывается широкая, беспомощная улыбка. Он никогда не видел Торка таким. И Дэйв вдруг громко рассмеялся на поле боя от одной радости, что он жив в это мгновение.
Цверги перед ними дрогнули и побежали. Ургахи беспорядочно метались вокруг. Слоги сталкивались друг с другом, рыча от страха. Они тоже повернулись спинами к армии Света и побежали на север. Который больше не был для них раем. Дэйв знал, что на них будут охотиться и найдут. Их уничтожат. Уже сейчас дальри и альвы погнались за ними. Впервые за этот долгий, ужасный день Дэйв услышал, как альвы запели, и сердце его наполнилось до краев, так, словно готово было разорваться от красоты их пения.
Только волки некоторое время держались на западном фланге. Но теперь они остались одни перед превосходящими силами, и воины из Бреннина, которых вел Артур Пендрагон на своем ратиене, потрясая сияющим королевским Копьем, словно оно само было Светом, косили их ряды, как серп косит созревшую пшеницу.
Дэйв и Торк, смеясь и плача, бросились вслед за ургахами и цвергами. С ними был Сорча, скачущий рядом с сыном. Слоги бегали быстрее, чем их кони, но сейчас все было наоборот. Шестиногие чудовища казались слабыми и растерянными. Они спотыкались, бросались во все стороны, сбрасывали своих всадников. Теперь биться стало легко. Вокруг пели светлые альвы, а заходящее солнце светило им с безоблачного летнего неба.
– Где Ивор? – внезапно крикнул Торк. – И Левон?
Сердце Дэйва на мгновение сжал страх, но он быстро прошел. Он знал, где они должны быть. Он остановил коня, и двое других сделали то же самое. Они поехали обратно через окровавленную равнину, усыпанную телами умирающих и мертвых, к холму южнее поля битвы. Еще издалека они увидели Авена, который стоял на коленях рядом с лежащим на земле младшим сыном.
Они спешились и пошли вверх по склону под лучами вечернего солнца. Казалось, это место окружено безмятежной ясностью.
Левон увидел их.
– С ним будет все в порядке, – сказал он, подходя к ним. Дэйв кивнул, протянул руку и крепко обнял Левона.
Ивор поднял глаза. Он отпустил руку Тэйбора и подошел к ним. Его глаза ярко блестели, сияли сквозь пелену усталости.
– С ним все будет в порядке, – повторил он. – Благодаря магу и Артуру с ним все будет хорошо.
– И Пуйлу, – тихо произнес Тайрнон. – Это он догадался. Я бы никогда не поймал его, если бы Пуйл меня не предупредил.
Дэйв поискал глазами Пола и увидел, что он стоит несколько в стороне от остальных, дальше на гребне. «Даже сейчас», – подумал он. Дэйв собирался подойти к нему, но не захотел нарушать его одиночества. Было что-то очень независимое, очень замкнутое в лице Пола в тот момент.
– Что случилось? – спросил кто-то. Дэйв опустил взгляд. Это спросил Мэбон из Родена, который лежал неподалеку на самодельном ложе. Герцог улыбнулся ему и подмигнул. Потом повторил: – Кто-нибудь знает, что именно произошло?
Дэйв заметил приближающуюся к ним Дженнифер. Ее лицо излучало тихое сияние радости, но оно не скрывало глубокой грусти в ее глазах. Никто еще не успел заговорить, а у Дэйва внезапно мелькнул проблеск понимания.
– Это сделал Дариен, – сказала Ким, приближаясь в свою очередь. – Но я не знаю, как. Хотелось бы мне знать.
– И мне тоже, – сказал Тайрнон. – Но я не смог заглянуть так далеко, чтобы понять, что там произошло.
– Я смог, – произнес третий голос, очень мягко, очень отчетливо.
Они все повернулись к Герейнту. И старый слепой шаман с Равнины высказал вслух предсмертное желание Дариена.
В мягком свете прочно сотканного мира, который теперь наступил, он сказал:
– Я так и думал, что должна быть какая-то причина, почему мне надо лететь с Тэйбором. Вот в чем она. Я не мог сражаться в бою, но здесь я оказался достаточно далеко на севере, чтобы послать свое сознание в Старкаш.
Он помолчал, потом мягко спросил:
– Где королева?
На секунду Дэйв растерялся, но Дженнифер ответила:
– Я здесь, шаман.
Герейнт повернулся на звук ее голоса.
– Он умер, моя госпожа. Мне очень жаль, но этот ребенок умер. Но благодаря дару моей слепоты я видел, что он сделал. Он выбрал Свет в последние мгновения. Обруч Лайзен ярким светом вспыхнул у него на голове, и он бросился грудью на кинжал и умер так, что Могрим умер вместе с ним.
– Локдал! – воскликнула Ким. – Конечно. Ракот убил без любви, и поэтому он умер! Ох, Джен. Ты все же была права. Ты была так ужасно права. – Она плакала, и Дэйв увидел, что Дженнифер Лоуэлл, которая была Джиневра, тоже теперь плачет, только молча.
Оплакивает своего ребенка, который прошел по Самой Темной Дороге и пришел наконец к ее концу в одиночестве и так далеко от нее.
