Она ожидала любой насмешки, очередного дурацкого ответа – это бы даже помогло ей прийти в себя, – но глаза его отнюдь не смеялись и отвечал он спокойным, ровным тоном:
– С помощью волшебных стрел. Мне их подарил один маг. И обыкновенной веревки. Мы натянули ее над самой водой и по ней перебрались – как обычно перебираются через реку. Это нетрудно. А наверх мы взобрались по лестнице, высеченной в скале несколько веков тому назад. Но учти: я это рассказываю тебе одной. Ты никому не скажешь?
В ней проснулась принцесса Катала.
– Я никогда не даю подобных обещаний – не имею права. Но сейчас и здесь я, так или иначе, тебя не предам. Хотя тайны, угрожающие безопасности моего народа…
– А какую, по-твоему, тайну только что выдал тебе я? Я ведь, между прочим, тоже наследник королевского трона!
Она только головой покачала. Кто-то внутри ее истерически вопил, призывал ее немедленно бежать отсюда, от него подальше, но она никуда не побежала, а осторожно сказала:
– Если ты, господин мой принц, думаешь, что тебе удастся завоевать дочь Шалхассана всего лишь рассказами о том, как ты пробрался сюда и…
– Шарра! – с болью вскричал он, впервые вслух произнеся ее имя, и оно прогремело в ночи, точно удар колокола. – Ты только послушай, что ты говоришь! Это же не просто…
И вдруг они оба услышали бряцание оружия. Это дворцовая стража обходила стену дозором.
– Что это за крик? – раздался скрипучий голос, и она узнала Деворша, капитана королевской стражи. Ему что-то ответили шепотом, и он громко возразил: – Нет, я слышал голоса! Так, вы двое быстро проверьте стену изнутри. И собак возьмите!
Ночную тишину нарушил громкий лязг мечей.
Неведомым образом оба они тут же оказались в спасительной тени дерева. Она положила руку ему на плечо.
– Беги. Если они тебя найдут, то непременно убьют.
Невероятно, но взгляд его по-прежнему был спокоен; он с нежностью, не отрываясь, смотрел на нее сверху вниз.
– Если найдут, то, конечно, убьют, – сказал он. – Правда, сперва пусть попробуют. Что ж, в крайнем случае ты закроешь мне глаза, как я тебя просил. – И тут выражение его лица изменилось, голос стал жестче: – Но по своей воле я тебя сейчас ни за что не оставлю! Пусть сюда явится хоть весь Катал, если он так жаждет моей крови!
И – Боги, Боги, все Боги Катала! – как сладки были его губы, как ослепительно уверенны прикосновения его рук, когда он поспешно расстегивал лиф ее платья… И, должно быть, по прихоти великой Богини, Шарра сама обняла его и притянула к себе, и сама поцеловала его – жадно и страстно, выпустив наконец на волю все те желания, которые так долго пыталась сдерживать. Ее обнаженные груди напряглись под его лаской, и она сладострастно изогнулась от восторга, смешанного с обжигающей болью, зародившейся где-то внутри ее, когда он опустил ее в густую траву, срывая с нее и с себя одежды. А потом его тело точно слилось с ее телом и стало для нее и этой ночью, и этим садом, и всеми мирами сразу, а перед ее мысленным взором вновь возник вольный сокол, что парит на своих широких крыльях в темном небе, освещаемый полной луной.
«Шарра!»
Кто-то громко выкрикнул это имя за стеной, в саду.
– Что это? – воскликнул один из стражников. – Нет, я точно слышал чьи-то голоса! Вы двое все-таки посмотрите в саду. И собак возьмите!
Двое стражников бегом направились к западным воротам.
И тут же остановились, сделав всего несколько шагов и уже невидимые в темноте. «Стражниками» были, собственно, Кевин и Колл, которые сад обследовать, разумеется, не стали, а поспешили вернуться в ту неприметную низинку, где залегли остальные их товарищи. Третьим же «стражником», пролаявшим приказ, был Эррон, удачно изменивший голос и оказавшийся среди своих даже раньше Колла и Кевина. А до настоящей стражи было минут десять ходу, и направлялась она совсем в другую сторону. Весь этот план был придуман Диармайдом, в том числе и точное время «тревоги», пока до наступления темноты все они лежали в засаде, наблюдая за стражниками и слушая их голоса.
Теперь им оставалось только ждать возвращения Диармайда, и они тихо полеживали в темной низинке, а кое-кто даже уснул, воспользовавшись свободной минуткой, ведь вскоре им вновь предстоял долгий путь на север. Никто не разговаривал. Слишком возбужденный, не в состоянии расслабиться, Кевин лег на спину, глядя, как медленно проплывает по небу луна. Несколько раз до них доносились голоса настоящих стражников, в очередной раз дозором обходивших стену, которой был обнесен сад. Принц все не возвращался. Луна, достигнув зенита, начала постепенно сползать к западу; все небо было усыпано яркими летними звездами.
Карде увидел Диармайда первым. С ног до головы одетый в черное, принц все же был заметен на стене – его светловолосая голова прямо-таки светилась в лунных лучах. Карде быстро проверил, нет ли поблизости патруля. Впрочем, и на этот раз Диармайд все рассчитал безупречно, так что Карде, выпрямившись уже без опаски, подал принцу знак, что опасности нет, и тот легко спрыгнул со стены, перекатился по земле, тут же вскочил и, низко пригнувшись, отбежал в сторону и нырнул в знакомый овражек, где прятались его друзья. Кевин заметил, что в руке Диармайд сжимает какой-то цветок, волосы у него в полнейшем беспорядке, дублет надет и застегнут кое-как, а глаза сверкают от возбуждения.
– Дело сделано! – сказал он, поднимая цветок и как бы салютуя им своим спутникам. – Только что я сорвал в саду Шалхассана самую прекрасную из его роз!
Глава 4
«Дэйв непременно будет найден, я обещаю», – сказал он тогда. Что ж, весьма скоропалительное обещание. В общем, оно было совершенно не в его духе, но что сделано, то сделано.
Так что почти одновременно с отрядом Диармайда, отправившимся на юг вместе с Полом и Кевином, Лорен Серебряный Плащ в полном одиночестве тоже покинул Парас Дервал и погнал своего коня на северо-восток. Он ехал на поиски Дэйва Мартынюка.
Маги редко действуют в одиночку, ибо тогда их возможности, и особенно магическая сила, значительно ограниченны, но Лорен все же счел необходимым оставить Мэтта во дворце. Его присутствие там было особенно важно после того, как стало известно о найденном в саду мертвом цверге. Да, неудачное время выбрал он для этого путешествия. Впрочем, выбирать особенно не приходилось. Как не приходилось ему выбирать и среди тех немногих, кому он мог полностью доверять.
И вот он мчался на север, постепенно забирая к востоку, а мимо тянулись возделанные поля, и земля на них была покрыта глубокими трещинами из-за убийственно засушливого лета. Весь первый день и весь последующий Лорен ехал, ни на минуту не замедляя хода, подгоняемый ощущением острой необходимости поскорее вернуться. Он останавливался лишь для того, чтобы задать несколько вопросов крестьянам или обитателям полупустых городов, через которые проезжал, и каждый раз с отчаянием отмечал, какие страшные следы оставили засуха и голод на лицах этих людей.
