Однако никаких сведений о том, кого он искал, ему так и не удалось получить. Никто в этих краях не встречал высокого темноволосого чужеземца и даже не слышал о нем. И вот на третий день пути, на рассвете, Лорен вновь сел на коня в той жалкой рощице на западном берегу Линанского озера, где провел ночь, и, глядя, как на востоке из-за холмов встает солнце, подумал вдруг, что сразу за этими холмами лежит Дан Мара. Даже днем и при ясном голубом небе ему, магу, была заметна та мгла, что постоянно висела над этим местом.
Между мормами, жрицами Гвен Истрат, и теми, кто последовал за Амаргином, когда тот восстал против владычества Богини-матери, никогда не было особой любви. Кровавая магия, думал Лорен, качая головой и вспоминая, как в Дан Mаpe каждый год совершались ужасные обряды Лиадона, пока не пришел Конари и не запретил их. Вспомнил он и те цветы, которые разбрасывали девушки, воспевая смерть Лиадона и непременное возвращение его из мира мертвых по весне. В каждом из миров, и маг это знал, есть подобные мифы и ритуалы, однако вся душа Лорена протестовала против насаждения во Фьонаваре мрачных, сопровождаемых человеческими жертвами обрядов Дан Мары. Насупившись, он повернул коня и погнал его из этого царства жриц на север, к великой Равнине, следуя вдоль берега реки Латам.
Надо непременно попросить дальри о помощи, думал Лорен. Он не раз и прежде прибегал к их помощи в подобных делах, и если Дэйв Мартынюк действительно затерялся где-то на бескрайних просторах Равнины, то отыскать его сумеют только всадники. И он продолжал скакать на север, высокий, седобородый и совсем уже не молодой человек, чувствуя себя очень одиноким в этих бескрайних просторах, а пропеченная солнцем земля под копытами его коня гулко гудела, точно большой барабан.
Лорен надеялся, что, несмотря на давно уже наступившее лето, ему все же удастся отыскать одно из племен дальри в южной части Равнины, а если он сумеет поговорить хотя бы с кем-то из всадников, можно не сомневаться, что весть об их встрече тут же донесется и до Келидона. А уж тогда всем племенам станет известно, зачем приезжал к дальри Лорен Серебряный Плащ и кого он ищет на Равнине. И ему непременно помогут. Уж кому-кому, а всадникам Лорен доверял полностью.
Однако он скакал уже давно, а ни одного лагеря среди богатых пастбищ так и не встретил, и ему негде было получить кров и пищу, и он продолжал путь на север, все более остро чувствуя свое одиночество. Вот уже и третий день клонился к вечеру, и тень всадника на земле стала невероятно длинной, и шум реки, протекавшей чуть восточнее, теперь был едва слышен, и ощущение острой необходимости найти Дэйва, которое гнало его вперед все время с тех пор, как он покинул Парас Дервал, вдруг словно взорвалась в его душе, сменившись неведомым ему дотоле страхом.
Вцепившись в поводья, Лорен резко затормозил и заставил коня стоять совершенно неподвижно. И за те несколько мгновений, что они простояли, окаменев как изваяние, лицо мага исказилось настолько, что превратилось в некую омертвелую маску страха, а потом Лорен Серебряный Плащ громко крикнул что-то в ответ злобно обступившей его со всех сторон Тьме и, сильно пришпорив коня, погнал его назад, назад, назад, в Парас Дервал, ибо там вот-вот должно было случиться нечто небывалое и ужасное.
Бешеный стук копыт под звездным небом привел его в чувство, и он, собрав всю свою волю, но не особенно надеясь на успех, отправил свое мысленное послание на юг, в Парас Дервал, от которого был сейчас отделен этими бескрайними безлюдными просторами. Но, увы, он был слишком далеко, слишком! И рядом с ним не было Мэтта, что чрезвычайно уменьшало его магическую силу. И Лорен понукал и понукал усталого коня, заставляя его бежать быстрее, лететь как ветер сквозь море Тьмы, но все равно знал: как ни спеши, все равно он неизбежно опоздает.
Дженнифер чувствовала себя глубоко несчастной. Мало того, что пропал Дэйв, а Кевин с Полом сегодня с утра пораньше отправились верхом в какую-то безумную экспедицию с этим Диармайдом, так теперь еще и Ким ушла! Мэтт Сорен повел ее к той старухе, которую вчера в Большом зале все собравшиеся за глаза называли Ведьмой.
И Дженнифер, оставшись одна, попала в руки придворных дам, расположившихся в просторной гостиной в наиболее прохладном, западном крыле дворца. Она сидела на низком широком подоконнике, слушая их болтовню и отвечая на бесчисленные вопросы. Для этих особ, казалось, не было ничего важнее, как выведать у нее все, что касается интимных, прежде всего сексуальных пристрастий Кевина Лэйна и Пола Шафера.
Отбиваясь изо всех сил от сыпавшихся со всех сторон вопросов, Дженнифер все еще умудрялась скрывать нараставшее раздражение. У дальней стены комнаты какой-то человек, устроившись прямо под гобеленом с изображением батальной сцены, играл на неизвестном ей струнном инструменте. На гобелене было изображено поле брани, над которым летал дракон, и Дженнифер очень надеялась, что это чисто мифический персонаж.
Все придворные дамы были, разумеется, в свое время ей представлены, но она запомнила всего два имени: Лаиша и Рива. Первая была совсем юная, кареглазая; ее, похоже, приставили к Дженнифер в качестве фрейлины. Впрочем, она была очень тихая и до странности немногословная, что уже представлялось Джен просто счастьем. Вторая, темноволосая красавица Рива, напротив, была особой чрезвычайно активной и явно гордилась своим, видимо, более высоким, чем у других, положением. К ней Дженнифер сразу почувствовала беспричинную неприязнь.
И неприязнь эта, разумеется, ничуть не уменьшилась, когда Рива сама и без малейшего смущения сообщила всем, что накануне провела ночь с Кевином. Похоже, это считалось большой победой в бесконечной борьбе придворных дам за «приручение» кого-то из высших лиц королевства. Надо сказать, Рива вовсю эксплуатировала достигнутый ею успех, что было особенно противно, и Дженнифер, чувствуя себя всеми покинутой, была совсем не в том настроении, чтобы терпеть подобные мерзости.
Так что когда очередная надутая идиотка, тряся своими патлами, стала выпытывать у Дженнифер, отчего это Пол Шафер остался так равнодушен к ее прелестям – «Может быть, он предпочитает проводить ночи с мальчиками?» – спрашивала она со злорадной усмешкой, – Дженнифер коротко и довольно-таки зло хохотнула и ответила, отлично сознавая, что наживает себе лютого врага:
– По-моему, для его равнодушия есть куда более очевидные причины. Дело в том, что Пол весьма разборчив и никогда не увлекается кем попало.
Неожиданно наступила полная тишина. Затем кто-то сдавленно хихикнул и послышался ангельский голосок Ривы:
– Уж не хотите ли вы сказать, что неразборчивостью отличается второй ваш друг, Кевин?
Но Дженнифер подобными уловками было не пронять. Ей просто до безумия надоело без конца слушать все это. Она резко встала и, посмотрев на Риву сверху вниз, улыбнулась.
– Ни в коем случае! – медленно и отчетливо проговорила она. – Я Кевина знаю отлично, и в нем самое главное то, что поймать его дважды на один и тот же крючок абсолютно невозможно. – И, с достоинством проследовав мимо опешившей Ривы, она вышла в коридор.
Спеша по переходам и залам дворца куда глаза глядят, она сердито думала: надо непременно сказать Лэйну, что если он вздумает во второй раз затащить к себе в постель кого-то из этих трепливых дур, то от нее, Дженнифер, он до конца дней своих слова не услышит!
