– Неужели ты добровольно отказался от собственной независимости? – вырвалось у Дженнифер, и она резко повернулась к гному. Этот вопрос прозвучал почти как вызов.
– Не совсем так, – мягко возразил он. – Всегда ведь хотя бы частично отказываешься от собственной независимости, когда с кем-то делишь свою жизнь, верно? Но при этом связи между людьми становятся только глубже, и это отчасти компенсирует…
– Но ведь ты был королем! И ты отрекся…
– Это случилось значительно раньше, – прервал ее Мэтт. – Задолго до того, как я познакомился с Лореном. Я… предпочитаю не говорить на эту тему.
Ей стало стыдно.
– Прости, – прошептала она. – Я так на тебя насела!
Лицо гнома исказилось, но теперь она уже знала, что это он так улыбается.
– Ничего, – сказал он. – И вообще это уже неважно. Слишком старая рана.
– Все это так странно, что у меня просто голова кругом! – воскликнула Дженнифер.
– Я знаю. Даже здесь очень многие нас шестерых не понимают. Как не понимают и того закона, которому подчиняется Совет магов. Нас боятся, уважают, но любят крайне редко.
– А что это за закон? – спросила девушка. Мэтт помолчал, потом предложил:
– Давай-ка пройдемся, и я расскажу тебе одну историю, но предупреждаю: рассказчик из меня неважный. Наши певцы и сказители куда лучше владеют словесным ткачеством, так что…
– Ничего, я все-таки попробую послушать именно тебя, – улыбнулась ему Дженнифер.
И они снова двинулись по кругу мимо прекрасных витражей Делевана.
– Четыре столетия назад, – начал Мэтт, – наш Верховный король сошел с ума. Звали его Вайлерт, и был он единственным сыном Лерната, последнего короля Бреннина, умершего на Древе Жизни.
Вопросы так и роились у нее в голове, однако она сдержалась.
– Вайлерт, – продолжал гном, – в детстве обладал блестящими способностями. Во всяком случае, так говорится в летописях. Но, похоже, что-то в нем надломилось после смерти отца и восшествия на трон. Какой-то темный цветок расцвел в его мозгу – так говорят гномы, когда случается нечто подобное.
Первым магом при Вайлерте стал Нильсом, чьим Источником была женщина по имени Айдин. Она любила Нильсома всю жизнь – так утверждают летописи. – Мэтт умолк. Похоже, ему было жаль, что он начал этот рассказ. Но вскоре гном снова заговорил. – Нечасто Источником у мага становилась женщина – отчасти потому, что в Гвен Истрат жрицы Даны непременно прокляли бы любую, которая осмелилась так поступить. Так что это всегда было редкостью. А после Айдин и вовсе почти не встречалось.
Гном снова помолчал. Дженнифер внимательно на него посмотрела, но лицо его было совершенно бесстрастным.
– Много темных дел натворил Вайлерт в своем безумии. Вскоре пошли даже разговоры о гражданской войне, поскольку его люди стали по ночам совершать налеты на дома мирных людей и забирать оттуда детей обоего пола. Детей они доставляли во дворец, а потом их больше никто и никогда не видел. И слухи о том, что король делал с этими детьми, были хуже некуда. Во всех этих гнусностях Нильсом был с королем заодно, а кое-кто утверждал даже, что король поступал так по его, Нильсома, наущению. В общем, Вайлерт и Нильсом вплетали в жизнь все больше и больше темных нитей, однако Нильсом – вместе с Айдин, разумеется, – обладал таким невероятным могуществом, что никто не осмеливался открыто бросить ему вызов. А я считаю – и гном впервые повернулся к Дженнифер лицом, – что и он тоже был безумен, как Вайлерт, только безумие его было холодным, а потому куда более опасным. Впрочем, все это случилось давным-давно, да и летописи сохранились далеко не все: многие из ценнейших старинных книг были уничтожены во время войны, ибо война в конце концов все-таки разразилась. А все потому, что однажды Вайлерт и Нильсом дошли до того, что предложили срубить Древо Жизни, растущее в Священной роще.
И тогда восстал весь Бреннин. Однако войска Вайлерта остались ему верны. Да и Нильсом, как я уже говорил, был невероятно силен, сильнее остальных пяти магов Бреннина, вместе взятых. К тому же перед самой войной в королевстве в живых остался лишь один маг из пяти, не считая самого Нильсома. Остальные четверо были найдены мертвыми. Мертвы были и их Источники.
И началась гражданская война. В стороне остался только Гвен Истрат. А герцоги Родена и Сереша, хранители Северной и Южной твердынь, мирные землепашцы, горожане и моряки Тарлиндела – все пошли войной на Вайлерта и Нильсома.
Но сил у них оказалось недостаточно. Могущество Нильсома, подкрепленное любовью Айдин, превосходило могущество любого мага со времен Амаргина, и он сеял смерть и разруху всюду, где люди осмелились восстать против него и короля, и поля Бреннина пропитались кровью, брат разил брата, а Вайлерт, довольный, смеялся в Парас Дервале…
И снова Мэтт умолк и некоторое время не мог вымолвить ни слова, но когда он заговорил, голос его звучал ровно:
– Та битва состоялась на холмах, что высятся меж западной окраиной Парас Дервала и Священной рощей. Вайлерт, говорят, собирался с самой высокой башни смотреть, как Нильсом поведет его войска к окончательной победе, уверенный, что уж тогда никто, кроме мертвых, не помешает им уничтожить Древо Жизни.
Но на заре к Нильсому пришла Айдин и сказала ему, своему любимому, что не желает более оставаться его Источником, ибо дело, которое он затеял, неправое. И, сказав так, она выхватила нож, перерезала себе вены и умерла от потери крови.
– Ох нет… – прошептала Дженнифер. – О, Мэтт!
Он, казалось, не слышал.
– После этого почти нечего и рассказывать, – сказал он, по-прежнему странно ровным голосом. – Нильсом утратил свое могущество, армию Вайлерта обратили в бегство, и его воины, побросав свои мечи и копья, запросили пощады и перемирия. Нильсом же на перемирие не пошел и в итоге был убит тем самым, последним из оставшихся в живых, магом. Вайлерт бросился с башни и разбился насмерть. Айдин похоронили с большими почестями неподалеку от рощи Мёрнира, а затем в этом зале был коронован герцог Лагос из Сереша.
Они завершили круг и снова присели на скамью, стоявшую под самым западным, ближайшим к трону витражом. Светлые волосы Колана у них над головой отливали золотом в солнечных лучах, лившихся в окно.
– Мне осталось только сказать, – теперь Мэтт Сорен смотрел ей прямо в глаза, – что когда маги и их Источники собираются среди зимы на Совет, то мы всегда с особым чувством проклинаем даже само имя Нильсома.
– Еще бы! – воскликнула Дженнифер.
– Как и имя Айдин, – прибавил гном тихо.
– ЧТО?!
Но Мэтт смотрел на нее по-прежнему спокойно; он и глазом не моргнул, твердо заявив:
– Она предала своего мага! А по законам нашего ордена нет более страшного преступления. Нет и быть не может. И не имеет значения, что послужило причиной предательства. Каждый год Лорен и я проклинаем ее имя и делаем это совершенно искренне. И каждый год, – это он сказал совсем тихо, с нежностью, – как только весной начинают таять снега, мы кладем первые подснежники на ее могилу.
