Вскоре я вернулась на работу. Мне во всём помогала мама – счастье моей жизни и помощь в каждом деле. Мама приносила Анечку в школу, чтобы я могла её накормить. Она носила её на руках, закрывая пелёнкой от солнца и ветра. Моя любимая мама, без тебя я бы не справилась с трудностями жизни! Когда мама заходила в школу, узбекские дети кричали: «Опа! Опа! Ойингиз кельды! Сизнинг кизингиз джуда чиройли!» («Сестра! Сестра! Ваша мама пришла! Ваша дочка очень красивая!»).
Через несколько месяцев мы снова переехали в новое жилище, на этот раз построенное мужем и братом во дворе пекарни, где работал Евгений. Наши дни в Ургенче были довольно спокойными, но местный климат не подходил Анечке: летом там было очень жарким, солнце сильно нагревало глину и песок.
Пришло жаркое лето 1937 года. Аня заболела, ей было полтора года. Я вынуждена была поехать с ней в Ташкент лечиться. Мы собрались всей семьёй, с нами поехал и мой брат Вильмар. Диагноз врача – тиф! От Анечки оставался уже один скелетик. Нужно было оставаться с ребёнком в Ташкенте. Мы наняли жильё в старой части города у узбека. Когда хозяин увидел Аню, он сказал: «Это точно тиф, сейчас принесу вам лекарство». Он дал мне плод граната, шкурку которого по его рецепту нужно было залить тремя стаканами воды и варить, пока не останется один стакан. Этот напиток мы давали пить Ане. Мама сделала всё, как сказал доктор, а ещё она выжимала сок из маленьких виноградин и давала Ане, которая пила его с удовольствием. Потихоньку доченька начала выздоравливать, и у нас затеплилась надежда! Вскоре Аня уже попросила еду – она была голодна.
Ирма и Евгений с дочерью Анной и бабушкой Анной Мартенс, 1936 год
Евгений и Вильмар собрались обратно в Ургенч, мы попрощались, будучи уверенными в том, что скоро они переедут к нам в Ташкент насовсем. К тому времени, сентябре 1937 года, я получила работу в средней школе № 42 им. В. И. Чапаева.
Арест Евгения и Вилъмара
Когда Евгений и Вильмар вернулись в Ургенч, там началась волна репрессий. Обоих арестовали. Боже мой! Боже! Чёрные тучи нависли над нами! Как же страшно и печально мне тогда было. Я ждала в ту пору второго ребенка, еле ходила.
«Я не зарабатываю столько, чтобы мы прожили вчетвером. Я должна была продавать то, что ещё оставалось… Мама, что же будет дальше? – Господь нам поможет, не убивайся так, ты же беременна…»
«Хожу по управлениям, уже на последнем сроке беременности. Где Евгений? За что? В коридоре висит список в алфавитном порядке: когда и кто может встретиться с прокурором и узнать о судьбах арестованных…»
Из дневника Ирмы
Я пошла к прокурору, тяжело дыша, вот-вот должна была родить. Может, хоть здесь услышу хорошую весть об арестованных? Я спросила, где мой муж Евгений Герман и брат Вильмар Мартенс. В ответ услышала:
– Ваш муж сослан на десять лет без права переписки.
– За что? За что?!
Мне не ответили…
– Я могу к нему поехать?
– Нет…
О судьбе брата тоже не узнала ничего конкретного. Позже оказалось, что тот приговор был, по сути дела, смертным приговором. В паспорте Евгения было написано, что он родился в Польше, в городе Лодзи – и этого факта хватило, чтобы его арестовали и расстреляли. В тот момент, когда я была у прокурора, Евгений уже был мёртв…
Я еле дошла домой после визита к прокурору. Рассказала маме и сестре о состоявшемся разговоре. Никто не задал ни одного вопроса. Так мы и сидели, молча вчетвером, убитые горем. Положение было безвыходное, мы не представляли себе, каким будет завтрашний день. И упаси боже кому-то пожаловаться: мы были абсолютно бесправны!
Фридрих – брат Анны
26 февраля 1938 года. Опоздавшая карета «Скорой помощи» везла меня в больницу. Маме разрешили ехать со мной. Не успели мы отъехать, как пришлось остановить машину – начались роды. Я родила сына прямо на улице. Это была огромная радость! Сын родился крупным и здоровым мальчиком, весил больше четырёх килограммов. Мы дали ему имя Фридрих. Увы, Евгений так и не узнал, что у него родился сын. Позже мы шутили, что, когда сынок пойдёт в армию, должен будет написать в анкете: «Родился в Ташкенте на улице». Биография в СССР всегда должна была быть очень подробной.
Москва слезам не верит
Однажды я услышала, что в Москве есть контора, где можно попытать счастья – узнать информацию об арестованных со всего СССР. Я представила себе огромный дом, где находится картотека сведений о миллионах арестованных, сосланных и расстрелянных. Я решила поехать в Москву, оставив двух своих малышей под опекой мамы и сестры. Конечно же, я ничего там не узнала… «Вы из Ташкента? Там и ищите!».
На обратном пути в поезде я разговорилась с проводницами, угостившими меня чаем и хлебом. «Не плачь, – сказали они мне, – ты молода, а Москва слезам не верит. Разве ты не знаешь этого? Приезжай к нам в Сталинск (ныне Новокузнецк. – Прим. авт.). Вокруг тайга и недалеко оттуда лагерь на 18 000 заключённых. Может, и твои там? Пойдёшь и узнаешь!».
Вернувшись домой, я рассказала об этом маме и сестре, и мы решили все вместе поехать в Сталинск. К тому времени мой сын начал болеть, сказывался местный климат: в Ташкенте летом было очень жарко! В августе 1939 года я уволилась с работы, взяла детей, маму и сестру и поехала в Сибирь искать мужа и брата.
Сибирь. Лагерь. Поиски
Чем дальше мы уезжали от жарких районов Узбекистана и Казахстана, тем лучше чувствовал себя мой сыночек. Какое счастье, что и Анечка была вполне здорова! Возле Новосибирска Фридрих начал улыбаться!
Приехали мы в маленький городок Осинники, я устроилась на работу в школу № 30. Удалось найти и жильё – две комнаты и общая кухня. Мы жили вместе с семьёй местного машиниста.
Нужно было ехать в лагерь как можно скорее, пользуясь коротким летом. Специальная железнодорожная ветка шла через тайгу, поезд состоял из паровоза и одного вагона. На конечной станции (как и всю дорогу) я не увидела ни одной постройки. От поезда в лагерь была лишь проложена дорога. В канцелярию лагеря я пришла с посылкой. Разговор был коротким, официальным: «Если ваши действительно в лагере, то посылку передадим, а свидания не получите! Всё!».
Я, боясь проронить даже слово, бесцельно бродила по территории, не зная, что дальше делать. Тут я встретила мужчину, который поинтересовался, кто я и что тут делаю. Наверняка он подумал: какая же она наивная, ещё чего-то здесь ищет! Я рассказала ему, зачем приехала, на что он ответил: «Я своё уже отсидел, вызвал жену из Крыма и работаю здесь. Я помогу вам увидеть списки сосланных».
В большом волнении я ждала вестей от него, и наконец он пришёл: «Ваш брат Вильмар Мартенс находится в восьмой колонии, а Евгения здесь нет. Если есть деньги, я могу привезти вашего брата в центр лагеря, а вы придёте туда под видом санитарки».
