– А ты мне нет, – ответил я.
– Ну это мы сейчас посмотрим, – насмешливо проговорил он. – Расправился с этой дурой и думаешь, что теперь все в порядке. Полагаю, что сейчас ты запоешь по-другому. Твоя краля у меня.
Я сразу же понял, что он говорит об Анастасии.
– Чего молчишь? – нетерпеливо произнес Обозинцев.
– Жду, когда ты все выложишь, подонок.
– Меня это не обижает, называй меня, как тебе нравится. Ситуация такая: я взял эту сучку твоего дяди в заложницы. Заодно еще и другую бабу прихватил, хотя она мне на черта не нужна. Теперь будет все зависеть только от тебя, останутся ли они в живых или я их закопаю где-нибудь в лесочке, так что никто не сыщет их могилку.
– Чего ты хочешь?
– Ты отдашь мне компанию.
– Она мне еще не принадлежит. Тебе придется подождать.
В трубке раздался презрительный смех.
– Ну ты дубина, я не собираюсь ждать ни дня. Слушай меня внимательно и запоминай, как свой главный урок. Сегодня в семь часов ты приедешь в город. Иди в свою квартиру и жди моего звонка. Мы пойдем с тобой к нотариусу. И ты по доброй воле и в здравом рассудке составишь дарственную на мое имя, в которой отписываешь мне все свои акции, до единой. И на веки веков ты и твои поганые потомки, если они у тебя когда-нибудь будут, отказываешься от прав на них. Тебе все понятно?
– Кроме одного, как я получу Анастасию.
– Не волнуйся, ее в тот же вечер доставят тебе в лучшем виде на машине. Просто придется немного подождать. Она сейчас далеко от города.
– Я не согласен. Все должно происходить одновременно. Я подписываю дарственную, а ты тут же отпускаешь Анастасию.
– Будет так, как ты только что услышал. Условия ставлю я. Если, конечно, хочешь ее видеть живой. У тебя нет выбора. Если в семь часов ты не появишься в квартире, значит, ты убил ее. И ту бабу тоже. Мне свидетели, сам понимаешь, не нужны.
Обозинцев дал отбой.
Я просто упал в кресло. Несколько минут я сидел в полном оцепенении. Причем, в оцепенение находилось не только мое тело, но и моя душа и мозг. Кажется, за это время в голове у меня не появилась ни одной мысли.
Наконец я встал, подошел к бару, налил полный бокал коньяка. Я было поднес его уже ко рту, как моя рука замерла. Что я делаю, идиот, только сейчас самое время пить.
Я снова сел в кресло, но уже в другом состоянии. Надо было срочно решать, что же делать?
На размышление у меня ушло полчаса. Но зато за это время я прокрутил в голове все возможные варианты дальнейшего своего поведения. Пока не остановился на одном из них.
Я встал и вышел из дома и направился в офис компании. Я шел и ничего не видел вокруг, в моей голове лишь звучал голос Обозинцева. У меня не было никаких сомнений, что он выполнит свои угрозы. В решительности и жестокости этого человека я уже успел убедиться.
Войдя в здание, я прямым ходом направился к кабинету Струганова. Не скрою, я испытывал определенные сомнения, но иного выхода для себя я не видел.
Главный инженер работал за компьютером. Мое появление вызвало у него удивление. Несколько мгновений он не говоря ни слова, смотрел на меня. Я не стал ждать приглашения садиться, а сел на стул.
– Валерий Анатольевич, я пришел к вам по очень важному делу, – начал я. – Пожалуйста, выслушайте меня внимательно.
Струганов неопределенно пожал плечами.
– Разве у нас с вами могут быть дела?
– Получается, что могут, если это дело касается Анастасии.
Я сразу заметил, как он насторожился.
– А я-то думал, что как раз именно поэтому…
– У нас очень мало времени, а потому давайте оставим словесную эквилибристику на потом. Немногим более полчаса назад я получил сообщение, что Анастасия взята в заложницы.
Струганов вскочил и уставился на меня.
– Что вы сказали?
– То, что вы только что слышали. Она заложница.
– И кто этот гад?
– Обозинцев.
Несколько мгновений главный инженер молчал, о чем-то думая.
– Эта мразь давно подбиралась к нашей компании. Я не удивлюсь, если когда-нибудь обнаружится, что это он убил Александра Михайловича.
– Его убила Ращупкина, – сказал я.
– Что? Как Ращупкина! Как она это сделала?
– Выстрелила с вертолета.
– Но если это правда, я ее своими руками…
– Все уже сделано, она вчера покончила с собой. Но сейчас у нас с вами другая задача.
– Да, я понимаю, – немного растерянно проговорил Струганов. – Внезапно он встрепенулся. – Но что хочет этот Обозинцев?
– Чтобы я написал ему дарственную на передачу всех моих прав на компанию.
– И вы еще здесь? Почему же вы не пишите эту дарственную. А, понимаю, вам жалко, вам не хочется отдавать то, что вам принадлежит. Пока может быть там ее пытают, вы здесь ищите способ как сохранить свою долю. Да знаете вы кто после этого?
Жгучий поток ярости ударил ему в голову, и Струганов бросился на меня. Прежде чем я схватил его за руки, кулак главного инженера довольно больно заехал мне под глаз. Я схватил его за запястье, он попытался вырваться, и мы стали бороться. Кабинет для борцового поединка был тесноват, и мне никак не удавалось провести прием. Он же все время пытался ударить меня, не получалось рукой, лягался ногой.
Все же мне удалось уложить его на свое бедро и бросить прямо на его письменный стол. Во время приземления ногами он задел монитор, который с грохотом упал и разбился.
Как ни странно, гибель монитора немного утихомирило наши страсти. Струганов сполз со стола в кресло, он тяжело дышал, но это помогало ему успокаиваться.
– Можно продолжить разговор? – спросил я. Он кивнул головой. – Вы ужасно невыдержанный человек, я начинаю жалеть, что пришел к вам. Я-то полагал, что вы любите ее, а у вас, по-моему, кроме бешенства, иных чувств не бывает.
– Но почему вы ради ее спасения не хотите отдать свою долю?
– Именно это я и хотел сделать, как только получил сообщение. Но потом я стал анализировать ситуацию и понял, что это совершенно бессмысленно.
– Почему бессмысленно?
– Потому что Обозинцев убьет ее, как только получит от меня вожделенную бумагу. Вы же знаете характер Анастасии лучше меня, она ни за что не согласится, что компания перейдет к Обозинцеву, да еще таким способом. И будет бороться. И для него она представляет огромную опасность, она же все будет знать, как все происходило. Она обязательно напишет заявление в прокуратуру. Даже если бы он хотел ее пощадить, он не сможет это сделать, не поставив себя под смертельный удар. Так что моя жертва никак ее не спасет.
